Все источники бездны
Шрифт:
— Но «окно»-то пробили мы, не они, — возразил Павел. — Вы же сами говорите — удерживать их открытыми они все-таки не могут. И сами они — уж до чего живучие, просто что-то невероятное… а ведь все равно что-то с ними в конце концов делается.
— Это верно, — вздохнул Завадский. — Периодически Наблюдатели должны какое-то время проводить там, за «окном»… подзаряжаться, что ли, не знаю… А может, вы и правы, может, они — просто последыши другой, могущественной цивилизации. Освоили азы чужих достижений и пользуются… или загадили свой мир настолько,
— Да чего вы так волнуетесь? — удивился лесник. — Вы же сами говорили, что резонанс затухает. А тут они жить долго не могут. Либо они уйдут обратно, либо перемрут к чертовой матери.
— Как же, — горько произнес Завадский. — Они же как стервятники… сидят там и ждут любой возможности, любого шанса. Это, по-вашему, что, последний на земле взрыв был? Последний катаклизм? А если они сами его инспирируют, чтобы удержаться здесь? С их-то возможностями…
Он виновато поглядел на собеседников.
— А тут еще… похоже, наши женщины могут иметь от них детей. Узнав об этом, мы здорово встревожились. Приставили к каждому такому ребенку своего врача, регулярно обследовали — под разными предлогами. Вели их с самого рождения. Собственно, поначалу оснований для тревоги было мало — дети не доживали до года. И вдруг что-то изменилось — теперь критический возраст для них — семь лет. А потом… — он покачал головой, — может, это и оказалось последней каплей. Но это же… противоестественно, вот-вот, противоестественно. Есть в этом что-то мерзкое. Эта несчастная женщина…
— Какая женщина?
— Ну, Чужайкина эта.
— Вы хотите сказать, что, когда ее сын умер, она отыскала какое-то существо оттуда… — подхватил Борис.
Завадский недоуменно уставился на него.
— Вы что, так и не поняли? Ведь это и вправду был ее сын.
Он вздохнул.
— Вот в чем весь ужас. Они доживали до семи лет, эти детишки. Потом ткани их начинали стремительно меняться. Что-то с ними такое происходило… страшное. Обычно нам удавалось изымать их до начала процесса. Но Чужайкина что-то сообразила и спрятала ребенка, распустив слух, что он пропал. Но, разумеется, спасти его она не сумела — никто из них не выжил.
— Понятно, почему она сошла с ума, бедняга, — заметил Павел.
— Еще бы. Он менялся у нее на глазах. Это не каждый выдержит. Собственно… похоже, что вы уже сталкивались с чем-то в этом роде.
— Лиза! — выдохнул Борис. — О Господи!
— Верно, — сказал Завадский. — Ее муж был Наблюдателем. Мальчик наверняка от него. Мы регулярно его обследовали — он рос совершенно нормальным, здоровым ребенком.
— А теперь?
— Позавчера ему исполнилось семь, — сказал Завадский.
— Ах вы, гуманист хренов, — взорвался Павел. — Сыч-то из-за вас погиб!
— А что мне было делать? — сухо сказал Завадский. — Я бы и вас устранил… извините. Но вы ухитрились куда-то смыться да еще такой шум подняли. И Панина
Он хмыкнул.
— Вот уж не думал я вас тут встретить.
— Устранить собирались, надо же, — заметил Борис, — а теперь, значит, передумали?
— Я, можно сказать, сам устранился, вы, идиот, — сердито сказал Завадский. — Вы хоть понимаете, что произошло? Почему пора прикрывать эту лавочку? Кто-то продал информацию на сторону. Понятно, куда она ушла, к каким людям… По нашим данным, малыша Паниной еще кто-то начал пасти. Кроме наших. В компьютере у ее мужа кто-то покопался. А он по нашей просьбе кое-какие расчеты делал. С самой Паниной какая-то темная история произошла. Пропала она куда-то на несколько часов. Похоже, из нее информацию под гипнозом попытались вытащить. А эти, пришельцы… какая им разница, с кем сотрудничать?
— Мафия? — предположил Павел.
— Помешались все на этой мафии. Это же просто слово, оно ничего не значит. Да любая организованная группа со средствами, со своими боевиками — их сейчас пруд пруди. Раньше, как это ни смешно, контакт все-таки государством контролировался. И это было хоть какой-то гарантией безопасности.
Павел уже открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, как вдруг лесник Никита, который до сих пор хоть и прислушивался с явным интересом, но не принимал никакого участия в разговоре, настороженно поднял голову.
— Что опять стряслось? — устало спросил Павел.
— Я понимаю, человечество в опасности и все такое, — ядовито сказал лесник, — но, может, вы отвлечетесь ненадолго? Потому что, между прочим, там, на западе, вертолет. И он как-то уж очень настойчиво тут кружит.
Они прислушались. Действительно, откуда-то издалека доносился приглушенный гул. Не будь они так увлечены беседой, услышали бы его гораздо раньше.
— Вы кого-то ждете, Завадский? — спросил Борис.
Тот покачал головой.
— Может, — с надеждой сказал Павел, — это не по нашу душу. Тут часто летают вертолеты? — обернулся он к леснику.
— Нет, — отрезал тот.
— Тогда, — заметил Борис, — одно из двух. Либо им нужен карьер, либо мы.
— Зачем им карьер, — тоскливо проговорил Завадский, — ничего там сейчас не найти.
Похоже, его опять прихватило — словно разговор вытянул из него последние силы.
— Вас могли выследить?
— Не знаю, — ответил Завадский, — в принципе, и вас могли выследить.
Никита сориентировался первым.
— Нужно уходить.
— Куда?
— В лес. Здесь местность слишком открытая. Нас сразу засекут.
Гул приближался.
Борис вскочил и потянул Завадского за рукав.
— Пошли.
— Оставьте меня, — слабо сказал тот. — Вы же видите… я не могу идти.
— Черта с два! — Борис подставил плечо и, подхватив Завадского, повел его к деревьям. — Чтобы вы нас заложили?
— Вещи, — заорал лесник им вслед, — ваши рюкзаки кто нести будет?