Все источники бездны
Шрифт:
— Нет…
— И марку машины — тоже.
— Никто ничего не заметил, — сказала она.
— В милицию сообщили? — деловито спросил он.
— Да… мама позвонила. Они говорят — будем искать. Они говорят — обычно детей похищают с целью выкупа. Послушай, может, это те деньги…
— Погоди, — остановил он ее. — Деньги — это, конечно… но… послушай, Лиза, ведь страшное что-то вокруг тебя творится. Да ты и сама отлично знаешь. То ли мужик твой покойный во что-то вляпался, то ли еще что похуже… Ребенок им нужен, надо же…
— Мама говорит, в квартире сидит дежурный. Ждет звонка от похитителей.
— Ну-ну, —
Она стиснула руки.
— Мне нужно ехать, Стас. Немедленно.
— Погоди, — сказал он, — погоди, не горячись. Так… кроме мамы твоей, тебе никто не звонил?
— Нет… А кто мне мог звонить?
— Те же похитители, например. Или… — Он задумался.
— Кто еще?
— Да нет, это я так. Раз до сих пор с тобой никто не связался, значит, и не свяжутся, наверное. А чего им суетиться? Телефон у тебя прослушивается, как ты полагаешь?
Она кивнула.
— Так… Значит, мы ничего о самих похитителях не знаем. Ни об их целях, ни о чем…
Он задумался.
— Ну хорошо, а сам малый? Его ведь Максимка зовут, да? Расскажи-ка мне о нем поподробнее.
Она нетерпеливо пошевелилась.
— О Господи, Стас, сейчас не время. Ехать нужно.
— Нет-нет, погоди… это важно. Сколько ему сейчас? Семь? Он вообще что собой представляет?
— Мальчик как мальчик, — недоуменно сказала она.
Он не был самым обычным мальчиком, он был одним-единственным — ее сыном, и он был в опасности. Все остальное не имело значения.
— Он с людьми легко сходится? Охотно идет на контакт?
— Ну, были у него какие-то приятели… Тут, в Москве.
— А в Питере?
— Детишки во дворе. Он с ними и играл.
— Понятно. А если бы к нему подошел кто-то незнакомый?
Она покачала головой.
— Нет-нет. Я ему столько раз говорила…
— Понятно. А чем он увлекается? Футболом?
Она и так была на грани истерики, а тут ее остатки самообладания стремительно иссякали.
— Каким футболом? О чем ты говоришь? Да он с четырех лет как уселся за компьютер, так от него и не отходил. Они же все сумасшедшие теперь. Нам в прошлом году счет пришел на сто долларов — он в Интернет умудрился влезть, в какую-то закрытую ячейку. А Андрей еще…
Она всхлипнула.
— Погоди, — он досадливо поморщился. — Значит, Интернет… Это тот компьютер, что в задней комнате стоит?
Она молча кивнула.
— И он подключен к Интернету?
— Да, — ответила она неуверенно. — Кажется.
— И адрес у вас есть, электронный, верно? Муж-то твой наверняка переписывался с какими-нибудь учеными хмырями… Дорогой сэр, и все такое.
— Да. Но какое…
Он решительно поднялся.
— Пошли, — сказал он, — пошли проверим.
И направился в комнату. Она последовала за ним. Почему он занимается ерундой вместо того, чтобы сесть в машину и гнать по черной дороге в направлении Питера?
— Мало шансов, но все-таки… — бормотал он, вглядываясь в мерцающий экран. — Отлично… вошли. Давай-ка посмотрим, что там делается. Ну, это «дорогой сэр»… Это нам не надо. Это опять «доктору Панину»… Смотри-ка, сколько ему писем приходило. Это про конференцию какую-то… на фиг… Ага! Вот оно!
И он ткнул пальцем в какую-то короткую строку на экране.
— Я был прав, — сказал он.
Она, сама
— Что это?
— В том месте, где его держат, — сказал он, — есть компьютер. И малый ухитрился до него добраться. Наверняка попросился поиграть в какой-нибудь «Дум» — его и пустили за машину. Из чего мы можем сделать два вывода — во-первых, это не маньяк-одиночка его взял. Не психопат, который мальцов потрошит. Солидный кто-то его взял. Серьезный. И до сих пор малый был жив, здоров и в своем уме. И держат его не строго.
— Ты знаешь, где он? — Ей казалось, что она кричит: на самом же деле спазм пережал ей гортань, и она говорила чуть слышно.
— Похоже, да. Под Питером, в Репино. Двухэтажный дом с башенкой. Через железнодорожный переезд и налево. Ну и малец!
Он изумленно покрутил головой.
Потом обернулся к ней.
— Послушай, вот теперь нам и правда нужно спешить. Если они сообразят, что к чему, его тут же перевезут в другое место… А может, и без того перевезут — опасно им все время его в одном и том же доме держать. Ты готова?
Она молча кивнула.
— Тогда поехали!
— На вокзал?
— Нет, — сказал он, — на тачке поедем. Своим ходом. Может, оно и не быстрее, зато удобнее. Тачка нам там понадобится. Мы сразу в Репино и двинем.
— Стас… — неуверенно сказала она, — а может, нужно в милицию сообщить?
Он решительно покачал головой.
— Вот уж не советую. Откуда мы знаем, кем твой телефон прослушивается? Потом… они дом оцепят, стрельбу откроют, наломают дров… Мы уж лучше сами. Потихоньку.
Спорить с ним она не решилась. Не приведи Господи, скажет «ну, поступай как знаешь!». И что ей тогда делать?
А потому она молча подхватила сумку и двинулась к выходу.
— Что там у тебя? — спросил он.
— Вещи… — сказала она тихо, — деньги.
— А-а… — протянул он, — может, ты и права. Скорее всего они не пригодятся, но чем черт не шутит… Ладно, поехали..
Машина вырвалась за Окружную и мчалась так, что сосны вдоль дороги слились в мерцающую линию. Весь путь от Москвы до Питера Лиза провела как во сне. Она съежилась на сиденье и погрузилась в такое оцепенение, что Стас несколько раз с беспокойством поглядывал на нее. Мелькание деревьев и телеграфных столбов действовало на Лизу гипнотически, а безумие последних двенадцати часов погрузило мозг в какое-то равнодушное отупение. Временами ей казалось, она перестает понимать, что происходит: почему вместо того, чтобы проснуться утром в собственной кровати, сварить себе кофе, а Максимке какао и собрать сонного мальчика в школу, она мчится по незнакомой дороге в чужом автомобиле. Стас тоже неожиданно показался ей незнакомцем, везущим ее непонятно куда.
Автомобиль, подпрыгнув на переезде, съехал на грунтовую дорогу и покатил медленнее. Теперь Лиза могла различать красноватые чешуйчатые стволы сосен, наморщенную водную гладь в просветах между ними, серых чаек, парящих в сером небе. По обе стороны дороги потянулись особняки: добротные кирпичные строения за массивными заборами. Место было престижное, но сейчас большая часть домов пустовала. Иногда роскошные виллы перемежались старыми дощатыми постройками, доживающими свой век в запущенных садах.