Все контракты должны быть исполнены
Шрифт:
При этом, когда пришла пора снимать урожай, её специально отправили помогать на поля, чтобы у нее просто не оставалось времени на игры. Осень прошла без происшествий, а зимой снова случился инцидент, когда детвора принялась собирать свежевыпавший снег и кидаться им в друг друга в составе двух команд. Одной командовала Клогги, а другой — Кимель. Итогом стало разгромное поражение второй команды, а Клогги даже победно поставила ногу на «вражеского» капитана.
Заметившие это слуги донесли лорду, после чего Клогги ожидало новое наказание, но мать даже пальцем её не тронула, вернувшись от лорда и лишь твердила
Вернулась Клогги только под утро с разбитой губой, следами веревки на запястьях и пустым взглядом. Она позавтракала на кухне, где работает мать, и обе молчали. Подобное потом повторялось несколько раз, но поведение Клогги становилось только хуже. Там, где раньше было детское озорство, появилась черная злость. Принуждение к рабское доле, с которым девочка не могла бороться, пробуждало стремление нарушать все остальные правила, какие только можно.
Она и раньше была задирой и непоседой, а теперь пугает вообще всех сверстников, но особенно отыгрывается на Кимеле, на жалобы которого лорд перестал обращать внимание, лишь звал к себе Клогги. Таким образом играть ей больше стало не с кем, она развлекала себя играми с воображаемыми друзьями и научилась слушать музыку, которую никто другой не слышал.
Через год она пугала даже взрослых, а также ночью перерезала горло новому скакуну, подаренному лордом единственному сыну на десятилетие. На это хозяин земель не стал смотреть сквозь пальцы, поэтому решил научить сына, как себя вести со слугами. Клогги в конюшне привязали к столбу, после чего лорд вручил Кимелю палку и приказал бить, пока Клогги не встанет перед ним на колени и попросит прощения.
Сначала это Кимелю даже понравилось, но Клогги успела повидать в своей жизни и не такое, так что лишь терпела, закрыв голову руками. В конюшне никого больше не было, а лорд приказывал бить сильнее, а также повторять приказ преклониться. В итоге до отчаяния дошел сам Кимель, которому только предстояло научиться жестокости. Он со слезами на глазах попросил отца остановить всё это, но лорд лишь вздохнул и приказал отдать ему палку.
Кимель явно тогда обрадовался, но Клогги знала, что лорд может делать с ней абсолютно что угодно без каких-либо ограничений и будет этим пользоваться. Удар взрослого человека заставляет взвыть против воли, и Клогги тут же встает на колени и целует землю у ног Кимеля.
— Вот видишь? Теперь всегда носи с собой палку и используй по назначению, — сказал тогда лорд и отдал ребенку орудие принуждения со следами крови. И Кимелю пришлось подчиниться и через какое-то время он нашел забавным ударять Клогги всякий раз, когда она оказывалась рядом. А дочери кухарки приходилось принимать раболепное положение, иначе лорд снова начнет звать к себе.
В итоге Клогги еще сильнее отдалилась ото всех и научилась не попадаться никому на глаза в течение всего дня, но тогда Кимель придумал новую игру для всех детей. Тот, кто найдет и поймает Клогги, получит вкусную награду со стола лорда. После этого прятаться стало невозможно, её находили, и Кимель заставлял стоять на коленях и бесконечно повторять вопрос о том, что нужно исполнить бестолковой рабыне для её несравненного господина.
Это могло бы продолжаться и дальше, но однажды день не задался от слова совсем. Болел живот, всю ночь пришлось помогать матери на кухне готовиться к скорому пиру, а тут Кимелю вновь стало скучно, и он вновь объявил охоту на Клогги, которая решила поспать на чердаке хранилища с зерном.
И когда сын конюха нашел её там и сбросил спящую с балки, что-то животное пробудилось в ней. Ярость вылилась на первого, кто оказался рядом. Клогги его сначала принялась избивать, а потом задушила оказавшейся под рукой веревкой. Когда она вышла оттуда, Кинель и остальные, до этого бесстрашные, попятились, словно увидели чудовище.
Убийство вызвало переполох, а Клогги даже не пыталась ничего скрывать. Ей уже было все равно, даже если её убьют, но вместо этого лорд решил просто избавиться от той, кто однажды может совершить еще что-то подобное.
В одном комплекте одежды её выпроводили на тракт, где дожидался загадочный человек, которого другие называли колдуном. Подобных людей боялись даже те, кто имел власть в своих руках, так как колдуны могли отдавать приказы самому миру и были на короткой ноге с другими мирами и их обитателями. Мать Клогги не стала провожать дочь, так как была занята новорожденной девочкой, отцом которой стал кто-то из слуг. Возможно, её сестру она сможет воспитать как положено рабам, но проданной незнакомому человеку Клогги на это плевать. Стало вообще на всё плевать.
— Какой приказ я должна для вас исполнить? — это были первые слова, которые она произнесла колдуну с недоброй улыбкой. Огонь в ней потух окончательно, но она даже не догадывалась, что новый господин наполнит её естество совсем другим огнем, который будет жечь, но не согревать…
— Какой приказ я должна для тебя исполнить? — как заведенная повторяет Клогги, стоя на коленях. Огненные вихри вокруг продолжают гулять, уже не слушаясь воли Гримуара Хаоса, поэтому огонь перекидывается на строения Аминдалы. Но разум этого словно не понимает, попав в ловушку воспоминаний.
Глаза видят, как кто-то сражается совсем рядом, но никого не узнает. Юноша с щитом закрывает её от высокого воина в алых доспехах, булава которого отскакивает от щита. Чувства Гримуара подсказывают, что нападающий несет на себе невидимые отпечатки безумия и силы Двуединства, так что у его оппонента нет никаких шансов, но чем критичнее становится ситуация, тем более тверже стоит на ногах молодой человек.
— Какой приказ я должна для тебя исполнить? — повторяет Гримуар, смотря в лицо упавшего человека.
— Приди в себя и победи всех врагов, ты ведь можешь это сделать! — выкрикивает воин, чье лицо смутно знакомо. И теперь получен приказ, который она точно должна выполнить, ведь в душе она рабыня и не смеет поднимать высоко голову.
— Quer larturithu amerande asento ma`ar, — шепчут губы Наречие Хаоса. Гримуар точно знает, что значат слова, и обладает достаточной силой, чтобы мир послушался приказа.
— Это жреческий диалект, — выкрикивает демон с шестью руками напарнику, хотя рядом нет никого, кто мог бы удивиться необходимости демонов общаться на общем человеческом языке.