Все леди делают это
Шрифт:
— Но ведь ты приехал ко мне вчера, узнав, что твоя жена погибла… Немного подождав и не дождавшись реакции, она спросила:
— Когда тебя пригласили на опознание?
Видно было, что ему очень не хочется отвечать, но и соврать характер не позволял.
— Позавчера, — выдавил Сергей.
Алла не стала добивать его возгласами вроде: „Вот видишь! Прибежал, как только почувствовал, что земля под ногами закачалась, а до этого шестнадцать лет молчал и жил без меня в общем-10 благополучно“.
— Почему же не сразу? Ведь Риту нашли три дня назад.
— Я был в командировке, за границей. Вернулся двадцать восьмого мая, и меня в тот же день пригласили на опознание.
— Следователь давил?
— Давил, — кивнул он.
— Насколько сильны его подозрения?
— Мне трудно судить.
— Следак выдвигал какие-то версии? Менты большие спецы строить версии на пустом месте.
— Он в основном расспрашивал, какие у нас были отношения.
— А ты?
— Сказал, что хорошие.
— А если дознаватель копнет поглубже?
— Ему не у кого выяснить правду. Мы почти ни с кем не общались. Я жил сам по себе, Рита — сама по себе. Я много ездил по стране, потом по миру, а она оставалась в Москве. Отдыхали тоже врозь.
— Это говорит о многом.
— Немало супружеских пар отдыхают раздельно и живут формальным браком.
— Вот именно — формальным. — Она подчеркнула последнее слово.
— Но из-за этого не убивают.
— Да, с точки зрения нормального человека. А когда у следственных органов нет других подозреваемых, любой негатив в семье они готовы признать за мотив.
— Проще развестись. Об этом я и сказал следователю.
— А он придумает еще что-нибудь, например, ты не хотел делить квартиру.
— На мой взгляд, это абсурд.
— На мой — тоже. Но не для органов. Какая у вас квартира?
— Обычная. Двухкомнатная, сорок метров.
— Чья?
— Раньше мы там жили с мамой. Когда я женился, мы с Ритой поселились в моей комнате. Потом мама умерла.
— Следовательно, можно приплести такой мотив: ты не хотел делить с женой квартиру, заработанную твоей матерью.
— Дикость!
— Это с точки зрения человека нашего круга и образа мышления. Ментовские же знают, что убивают и ради меньшей выгоды, чем двухкомнатная квартира.
Представь, что вы бы развелись. После размена Рита получила бы однокомнатную квартиру, а ты — комнату в коммуналке. Любой порядочный мужик поступил бы именно так — отдал бывшей жене лучшее, себе оставил поменьше. К тому же ты зарабатываешь несоизмеримо больше ее, можешь потом с доплатой приобрести отдельную квартиру. А вот теперь представь кривую логику следователя. Ты, преуспевающий журналист, к тому же родившийся в этой квартире и считающий ее своей собственностью, вдруг оказываешься в коммуналке…
— Алла, неужели ты думаешь…
— Нет, Сержик, я так не думаю, — мягко сказала она. — Я всего лишь обозначила ход мыслей дознавателя. Не сомневаюсь, что он будет муссировать эту версию за неимением других.
Сергей отвернулся. Разговор ему был неприятен.
— Не сердись. — Алла развернула его к себе и посмотрела в глаза. — Я же говорю не для того, чтобы сделать больно. Ты должен быть готов к тому, что нервы тебе потреплют изрядно, будут провоцировать идиотскими предположениями и оскорбительными намеками. Тебя будет трясти от возмущения и бессильного гнева, а следаку только этого и надо — ты потеряешь контроль над собой, а он ухватится за любое слово, сказанное тобой в аффекте, и начнет давить еще больше. Провокация — типичная тактика дознавателей, не имеющих доказательств.
— Я понимаю…
— А что — у Риты не было своего жилья?
— Нет, она сирота, родители погибли, когда ей было девять лет. Рита часто рассказывала о своем тяжелом детстве. Ее отец был летчиком-испытателем, разбился во время испытаний новой модели самолета, после его смерти Рите выплачивали большую пенсию. Видимо, на эти деньги польстилась тетка. Все ее детство прошло с ощущением, что она — обуза. Тетка не уставала повторять — мол, за что ей такой крест, муж бросил, двое своих детей, да еще и племянница.
— Да уж, досталось Ритуле…
— Тетку она ненавидела, даже не пошла на похороны, когда двоюродные сестры сообщили, что та умерла.
— А ее мать?
— Покончила с собой в тот же день, когда разбился Ритин отец.
— Человек, переживший драматические события и трудное детство, имеет право, чтобы к нему относились не так, как к другим.
— Потому я не смел бросить Риту Это же предательство. Как я мог ударить ее по самому больному? Она поверила мне, привязалась всей душой, и вдруг бы я сказал: „Все, ты мне больше не нужна…“ Даже бродячую собаку, которую ты обогрел, нельзя выгнать на улицу только потому, что она тебе надоела. А уж человека, тем более слабую женщину, — и подавно. Поэтому меня возмутили бестактные вопросы следователя и его грязные намеки.
„Если бы ты только знал, мой дорогой, что тебе предстоит“, — печально подумала Алла и решила, что костьми ляжет, но как можно скорее вытащит его из этой передряги. Риту жалко, ужасно жалко, но ведь ей уже не поможешь… А Сергей не заслужил, чтобы его мордовали на допросах ни за что ни про что.
— Сереж, а может быть, Рита все же покончила с собой?
— Не знаю…
— Мне кажется, что человек, переживший в детстве такую тяжелую драму, более склонен к самоубийству, чем другие.
— Ты хочешь сказать, что я невольный виновник ее смерти?
В его глазах она увидела такую боль, что не выдержала и отвернулась.
— Наверное, так и есть… — Сергей, опустив голову, говорил еле слышно. — Все эти годы Рита надеялась, что я буду относиться к ней с большей теплотой. Но я не мог себя пересилить… — Некоторое время он молчал, а потом решился на признание:
— Мне было трудно с ней. Я убеждал себя, что она хорошая жена, верная и преданная, но, когда смотрел на нее, сразу вспоминал студенческие годы, тебя… Один случай врезался мне в память. Закончился наш концерт, Рита стояла в углу, я уже хотел было спуститься со сцены и подойти к ней, и вдруг в зал входишь ты, и головы всех зрителей в партере поворачиваются в твою сторону, как подсолнухи к солнцу. Ты была без букета, даже на концерт не пришла… Этот случай символичен: Рита, образно говоря, всю жизнь подносила мне розы, а ты привыкла, чтобы розы дарили тебе. А я не мог себе простить, что проявил слабость… Когда ты сказала, что нам лучше расстаться, я убедил себя, что артисту нужна такая жена, как Рита, а не королева, у которой сотни обожателей. А потом понял, что обманулся, предпочел дешевую подделку и потому потерял шанс завоевать королеву… Одно время я Риту даже видеть не хотел, три года работал корреспондентом в Иркутске, потом без конца мотался по командировкам, лишь бы поменьше бывать дома. Жена смотрела на меня несчастными глазами, а мне было стыдно — зачем же я ее обманул, использовал как средство, ведь она живой и страдающий человек…