Все лорды Камелота
Шрифт:
– Бран! – нёсся над ущельем воинственный клич атакующих.
Да, победа их была почти предрешена, но это самое «почти»… То, что произошло в следующий момент, повергло в шок меня, да, похоже, и всех оставшихся в живых воинов гарнизона. Но то впечатление, которое произошедшее произвело на каледонцев, было просто неописуемо. Ночная тьма наполнилась уханьем, рокотом, нечеловеческим хохотом, леденящим душу завыванием оголодавших оборотней. Казалось, вся преисподняя в полном составе, бросив котлы с недоваренными грешниками, выбралась полюбоваться своими потенциальными
– Капитан, шо это было? – с радостью услышал я недоумевающий голос Лиса. – Шо-то я не понял последнего манёвра. Кому это мы тут спать помешали?
– Не знаю, – честно признался я, закрывая уши ладонями, чтобы не слышать ужасающей какофонии, разносящейся над ущельем.
– Надо же, и такое бывает! – восхитился мой напарник. – Не, однако этот панк-рок мне положительно нравится. Особенно если учесть, шо эти чёртовы колдунцы своими дубинами мне чуть все рёбра не растрощили. Ну шо, командир? Блин, как же оно болит! Как ты считаешь, может, сейчас самое время поздороваться с местным начальством?
Я обвёл глазами поле боя, засыпанное телами убитых и раненых. Ночь стирала различия между недавними врагами, и оттого картина внезапно наступившего затишья казалась ещё более устрашающей.
– Сэр Торвальд, – раздалось за моей спиной.
Я обернулся. У распахнутой двери бастиды, прижимая окровавленную ладонь к голове, стоял юноша лет восемнадцати в добротной кольчуге, опоясанный широким боевым поясом.
– Я Кархэйн, оруженосец сэра Богера Разумного. Простите, я сэр Кархейн. Мой господин только что посвятил меня в рыцари. Сэр Богер просил передать вам, что умирает и вряд ли доживёт до рассвета. Он просит вас подняться к нему.
– Я иду, – кивнул я. – Да, сэр Кархейн, велите позаботиться о раненых и сосчитать потери.
– Конечно, сэр. – Юный рыцарь сделал жест одному из воинов выполнять приказ и, поклонившись, попросил меня следовать за ним.
Признаться, я не заметил, когда рядом со мной оказался Лис, но он на правах моего комита – не то оруженосца, не то телохранителя – имел на то вполне законные основания.
– Капитан, как ты думаешь, местные аборигены после этакой психической атаки оставят нас в покое или поутру решат поинтересоваться, что здесь за нечисть колобродит?
– Вероятно, на рассвете надо ждать очередной штурм.
– Вот и мне так почему-то кажется. Тогда ты, как поставленный Ллевелином начальник всего этого безобразия, надеюсь, не будешь возражать, если я тут пошерстю по сусекам? Надо прикинуть, чем поутру отплёвываться будем.
– Давай действуй, – коротко кинул я.
– Вот за шо я тебя, Капитан, ценю, так это за поддержку разумной творческой инициативы. Всё, – ухмыльнулся он, вытирая пот со лба, – не буду мешать рыцарственной беседе.
На второй этаж, где, по словам юного рыцаря, лежал умирающий сэр Богер, вела приставная лестница, в случае опасности убиравшаяся в прорезанный между толстых потолочных балок люк. Командир гарнизона, ещё молодой мужчина, с обширной лысиной, поросшей кое-где редкими пучками волос, лежал на покрытом медвежьей шкурой деревянном топчане, положив одну руку на эфес меча и прижимая вторую к кровавому пятну на белой льняной рубахе.
– Я привёл его, сэр Богер, – негромко сказал Кархейн.
– Сэр Торвальд, – прошептал раненый, открывая редкозубый рот, – прошу вас, приблизьтесь. Мне тяжело говорить, ибо последние капли жизни моей утекают в море вечности.
Судя по расположению раны, командир гарнизона говорил правду. Однако ни смертный час, ни боль не могли свернуть его с приличествующего доброму рыцарю куртуазного тона.
– Чёрная мгла стоит перед моими очами, – продолжал сэр Богер, – и в этой мгле я уже слышу шаги безглазой воительницы, поражающей всякого, рождённого под небесным сводом.
– Не тратьте силы, мой друг. – Я поспешил присесть возле умирающего. – Вы хотели меня видеть?
– Увы, велико моё горе! – простонал он. – Ибо перед смертью своей не суждено мне узреть вас. Мир тёмен передо мной… – рыцарь отнял руку от груди и протянул её в моём направлении. – Возьмите мою руку, и я умру счастливым, ибо какая участь может быть выше признания столь достойного рыцаря!
– Сэр, быть может, вам нужен священник, – начал было я, но осёкся, понимая, что во всей округе, пожалуй, не сыщется даже захудалого монаха.
– Пустое. В моём мече заключена часть зуба блаженнейшей Марии Магдалины, и я верю, что, памятуя моё почитание сей святыни, апостол Пётр впустит меня в Царствие Божие.
Я глядел на рыцаря, на торчащий из раны обломок дротика, на часто вздымающуюся грудь, понимал, что ему остались считанные минуты, и в то же время тихо радовался, что мой неугомонный напарник занят ревизией поступившего в наше распоряжение имущества. Уж он бы не преминул высказать своё авторитетное мнение по поводу священной стоматологии.
– Слушайте меня, сэр Торвальд, – продолжал раненый, – передайте герцогу Ллевелину, что я виновен, ибо позволил мятежникам незамеченными подобраться к бастиде. Эти дикари прячутся меж камней точно змеи. – Он замолчал, широко открытым ртом хватая воздух. – Передайте, что я честно сражался… – он вновь умолк.
– Сэр Богер, – спросил я, не отпуская руки рыцаря, – скажите мне, что это были за звуки, кои спасли нам жизнь?
– Органон, – почти прошептал умирающий и, собравшись с силами, позвал своего недавнего оруженосца. – Кархэйн, окажи мне последнюю услугу.
– Я слушаю вас, сэр. – Стоящий за моим плечом юноша склонился над своим господином.
– Выдерни обломок из раны.
– Но это убьёт вас!
– Вот и славно. Я и так слишком долго задержался между мирами. Делай, что тебе велят!
– Повинуюсь вам, сэр, – тихо промолвил рыцарь и, ухватив сломанное древко дротика у самой раны, резким рывком вырвал из его груди железное жало.
– Мария Дева, – шевельнулись губы сэра Богера, и рука, из последних сил поднятая им, безвольно упала на пол.