Все мертвые обретут покой
Шрифт:
Мы как раз поравнялись с комнатой. Сквозь открытую дверь я заметил восковую бледность лица погибшей и кровь на подушке у левого уха. В ухе поблескивал какой-то металлический предмет с деревянной рукояткой. Окно, через которое проник убийца, все еще оставалось открытым. Чтобы отодвинуть шпингалет, он разбил стекло. На полу лежал маленький кусочек оберточной бумаги с приставшим к нему осколком. Убийца, кто бы это не был, поступил очень предусмотрительно, прилепив к стеклу бумагу, прежде чем его разбить: так он приглушил звон разбитого стекла и стук упавших на пол осколков.
— Кто здесь находился, кроме тебя?
— Доктор, сестра и два федерала, — перечислил Уоллес.
К
— Чем ее убили? — спросил Мартин.
— Через ухо в мозг ей воткнули орудие с острым лезвием, предположительно нож для колки льда. Мы нашли ее уже мертвой.
— Он оставил в ней «перо», — задумчиво отметил Мартин.
— Да, исполнено чисто, быстро и без хлопот, — подтвердил я. — И, если убийцу удастся задержать, нет ничего, что помогло бы связать его с этим убийством.
Мартин отвернулся от меня и заговорил с другими помощниками шерифа. Я тем временем направился в туалет. Уоллес обернулся, и я сделал вид, что меня тошнит. Он отвел взгляд полный презрения. Задержавшись в туалете на несколько секунд, я потихоньку покинул центр через запасный выход.
Время работало против меня, и мне стоило поторапливаться. Я не сомневался, что Мартин насядет на меня, чтобы разузнать о заказчиках убийства. Да и агент Росс не заставит себя ждать. По меньшей мере он задержит меня, пока не получит интересующую его информацию, и мне останется распрощаться со всякой надеждой отыскать Кэтрин Деметр. Я вернулся в мотель, сел в свою машину и поспешил покинуть Хейвен.
Глава 25
Дорога к руинам дома утопала в грязи, так что машина едва ползла. Казалось, сама природа противилась моему вторжению и пыталась остановить. В дополнение ко всему снова хлынул дождь в сочетании с ветром, сводившие усилия дворников практически к нулю. Напрягая зрение, я выискивал ориентир, каменный крест, и, когда нашел, свернул напротив него. С первого раза дом я проехал и понял ошибку, когда дорога превратилась в непролазное месиво из грязи и гниющей древесины поверженных деревьев. Мне пришлось дать задний ход, и так моя машина медленно пятилась назад, пока я не заметил слева два полуразрушенных столба, а между ними на фоне темнеющего неба — очертания стен дома, почти полностью лишенного крыши. Я остановил машину перед пустыми глазницами окон и зияющим провалом двери. Валяющиеся на земле обломки оконных и дверных перемычек походили на выпавшие зубы. Я достал из-под сиденья лампу и выбрался из машины. Дождевые струи ощутимо колотили по голове, пока я добежал до укрытия, хотя и очень скромного, которое могли предоставить руины.
Уцелевшая половина крыши потемнела от времени и непогоды. Дом состоял из трех помещений: одно из них когда-то служило кухней и столовой, о чем можно было судить по остаткам допотопной плиты в углу; в другом помещении, бывшей спальне, на полу лежал в одиночестве весь в пятнах старый матрац, а на нем в беспорядке валялись презервативы, напоминающие сброшенную змеиную кожу; третья комната, размером поменьше, в прошлом детская, теперь представляла собой массу гниющего дерева и ржавеющих металлических прутьев. Повсюду пахло старой древесиной, давно угасшим огнем и человеческими экскрементами. Угол кухни отгораживал старый диван, который топорщился вылезшими сквозь истлевшую обивку пружинами. На стене в этом месте уцелели остатки обоев с сильно выцветшим цветочным рисунком. Опершись о край дивана, я посветил за спинку. Обивка была влажной, но не мокрой, потому что сохранившийся фрагмент крыши защищал эту часть дома.
В самом углу луч фонаря высветил в полу довольно большой квадратный
Чтобы лучше рассмотреть дверцу подвала, я отодвинул диван и невольно вздрогнул, когда потревоженная крыса прошмыгнула мимо моих ног и, растворившись в дальнем углу кухни, притихла там. Я присел на корточки и занялся замком и задвижкой. Под слоем грязи блеснул металл, а, когда я прошелся лезвием ножа вдоль щеколды, сталь засветилась в темноте серебром. Результатом такого же эксперимента с дверью стали только лохмотья ржавчины.
Теперь я более тщательно обследовал задвижку. То, что на первый взгляд представлялось ржавчиной, при более пристальном рассмотрении выглядело как удачно нанесенная маскировка. «Состарить» задвижку труда не составляло. Достаточно было привязать ее к задней оси автомобиля, и поездить с ней по разбитым дорогам. Затея была выполнена неплохо, но обмануться могли разве что только подростки, ищущие в развалинах мертвого дома острых ощущений, или детвора, подбивающая друг друга встретиться с духами других детей, давным-давно ушедших в небытие.
В машине у меня лежала монтировка, но как-то не хотелось снова мокнуть под проливным дождем. Я пошарил лучом по комнате, и на глаза мне попался стальной прут фута два длиной. Взвесив находку в руке, я вставил прут в дужку замка и нажал. Сначала мне показалось, что мой рычаг не выдержит напряжения и погнется либо сломается, но потом послышался резкий треск, и замок поддался. Вынув его, я снял задвижку, и под протестующий скрип петель поднял люк.
Из глубины подвала вырвался такой тяжелый и застоявшийся запах разложения, что меня едва не вывернуло наизнанку. Я зажал рот рукой и отступил назад, но уже через секунду меня все же вырвало рядом с диваном, и в ноздрях у меня мой собственный запах мешался с удушающей вонью из подвала. Немного отдышавшись у входа, я бросился к машине и достал салфетку для протирания стекол. В бардачке у меня лежал баллончик с освежителем воздуха. Я сбрызнул салфетку и обвязал рот. У меня даже голова закружилась от запаха аэрозоля, но я на всякий случай положил баллончик в карман, после чего вернулся в дом.
Однако даже пропитанная аэрозолем салфетка не могла полностью защитить от гнилостного духа. Держась левой, здоровой рукой за поручень, я осторожно спускался вниз, освещая путь фонарем. Мне совсем не улыбалась перспектива оступиться на сгнившей ступеньке и скатиться в темноту.
У основания лестницы луч света уткнулся в ткань серо-голубого цвета. Недалеко от нижней ступени лежал на подогнутых в коленях ногах плотный мужчина лет шестидесяти, соединенные за спиной руки сковывали наручники. Лицо мужчины имело серовато-белый цвет, а рана на лбу напоминала неровными краями темную звезду. В первый момент мне показалось, что это выходное отверстие пули, но потом я осветил его затылок и увидел развороченный череп, а внутри разлагающееся содержимое и белеющий позвоночник.
Скорее всего, пистолет приставили непосредственно к голове. Вокруг раны на лбу имелись следы пороха, а лучистую форму ране придали прошедшие под кожу газы, здесь они расширились и взорвались, разрывая лоб. На выходе пуля снесла большую часть черепа. Рана на входе пули объясняла необычность позы тела: выстрел был произведен, когда мужчина стоял на коленях и смотрел на приближающийся ствол оружия. После выстрела он повалился на бок и назад. В кармане его пиджака лежал бумажник, а в нем вместе с водительскими правами находилось удостоверение на имя Эрла Ли Грейнджера.