Все могло быть иначе. Альтернативы в истории России
Шрифт:
Так что альтернативность развития событий в историческом прошлом является не только аналитическим ходом мысли и исторической рефлексией, но и обозначает особые конкретно-исторические явления. Главной особенностью изучения проблемы альтернативности является ее междисциплинарный характер, требующий синтеза самых различных концепций и методов и глубокой методологической рефлексии. Вместе с тем, по определению А. Бочарова, «обращаться к несостоявшейся истории преждевременно и нерационально, если не в полной мере изучена состоявшаяся история. Изучение альтернативности исторического развития в пределах состоявшейся истории означает изучение исторических вероятностей» [257] .
257
Бочаров
Взгляд на историю как цепь вероятностных событий, где переход от одного звена к другому происходит в результате сознательного или случайного выбора, имеет большое значение. Будет получено новое знание о соотношении случайного и закономерного в разных видах исторической динамики (политической, социально-экономической, культурной). Выделение в реальной истории событий разной степени вероятности позволит лучше понять степень их влияния на исторический процесс. Наконец, оценка благоприятности исходов сценариев по разным критериям позволит во многом уточнить и даже изменить наши знания о значении многих исторических событий.
Б. Невский обратил внимание читателей на то обстоятельство, что резкий всплеск интереса к альтернативистике произошел благодаря американскому экономисту Роберту Фогелю, когда в 1964 г. вышла его ставшая скандально известной книга с невзрачным названием «Железные дороги и экономический рост Америки: очерки по эконометрической истории». Дело в том, что в американской исторической науке традиционно считалось, что массовое строительство железных дорог в XIX в. стало одной из главных причин столь энергичного экономического развития страны. Фогель же путем математических расчетов построил так называемую контрфактическую модель — гипотетический вариант развития США, при котором вместо железных дорог основными средствами передвижения по американским просторам остались бы дилижансы и пароходы. Результат беспристрастных расчетов получился парадоксальным — реальный вклад железнодорожного строительства в развитие экономики оказался ничтожно мал (был равен национальному продукту США за несколько месяцев), а спрос на железные дороги был искусственно спровоцирован сталелитейными магнатами. Таким образом, работа Фогеля наповал убивала одну из «священных коров» американской исторической науки! И при этом орудием служило не теоретическое умственное жонглирование, а суровый язык цифр. В 1993 г. за свои исследования ученый был удостоен Нобелевской премии по экономике.
Хотя выводы Фогеля нашли одобрение далеко не у всех специалистов, главным результатом его работ стало коренное изменение взглядов научного сообщества на «альтернативу». Отныне ретропрогнозирование стало восприниматься как составная часть вполне серьезного направления исторической науки — «клиометрии» (историко-математических исследований). Построение подобных моделей стало также считаться вполне допустимым, хоть и несколько экзотичным, научным методом и для других направлений исторической науки.
Советская историография, ведомая принципами марксизма и партийности, решительно отвергала альтернативность развития общества. Хотя в советской научно— популярной литературе подобные исследования изредка встречались. Например, в книге «Апостол Сергей. Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле» (1975) известного советского
Вместо послесловия
Нулевые годы: без альтернатив?
Не в первый раз, мечтая о свободе, мы строим новую тюрьму.
Пока ты недоволен жизнью, она проходит.
Кто-то из читателей, ознакомившихся с книгой, может остаться неудовлетворенным. Автор вроде бы собирался раскрыть тайны альтернатив российской истории, рассказать, «что было бы, если…», а на самом деле никаких фантазий, никаких интеллектуальных игр. Где обещанная интрига?
Книга, которую вы прочли, — всего лишь попытка систематизировать некоторые факты и предложить ряд суждений по затронутым сюжетам. Тем более что перед вами не специальное, а популярное сочинение. Будем исходить из того, что прошлое раскрывает сущность настоящего и нас самих. Недаром считается, что только культурное общество способно к самоочищению.
Рисуя альтернативные сценарии, автор отталкивался от определенных критериев, выдвинутых в свое время нашим известным социологом И. Бестужевым-Ладой:
— Если подходить к ретроальтернативистике не как к пропагандистской игрушке повышенного эмоционального воздействия, а как к действенному инструменту философии истории, то придется сосредоточить первостепенное внимание на четырех методологических проблемах, решение которых имеет в данном случае приоритетное значение.
1. Критерий реальности виртуальных сценариев, позволяющий провести рубеж между реально возможными и явно фантастическими допущениями.
2. Критерий логичности виртуальных сценариев, позволяющий установить непротиворечивость причинно-следственных связей в их построении.
3. Критерий сопоставимости виртуальных сценариев между собой и с исторической действительностью, позволяющий сравнивать только сравнимое, сопоставлять только сопоставимое.
4. Критерий оптимальности виртуальных сценариев, позволяющий извлекать из них уроки на будущее в той же или исходной области исторического знания [258] .
Но вернемся к прочитанному.
Итак, что же мы видим? А то, что почти любое «разветвление» российской истории рано или поздно вновь сливается с реальным ходом событий. Почему? Видимо, существует некое закономерное русло, которое «притягивает» к себе любое «отклонение» после развилки. Поэтому и поставлен в заглавии книги знак вопроса.
258
Бестужев-Лaдa И.В. Ретроальтернативистика в философии истории // Вопросы философии. — 1997. — № 8. С. 112–122.
Все могло быть иначе? Далеко не всегда. Отклоняясь на время от заданного «русла», российская история неизбежно сворачивала в прежнюю «историческую колею». Альтернативная историческая судьба России логически не выстраивается.
На российской почве постоянно самовоспроизводилась система авторитаризма, в основе которой — «патерналистская матрица», полувоенное устройство социума и государственной власти, мобилизационная модель развития.
При этом, увы, ценности свободы и человеческого достоинства всегда оставались на втором плане.