Все могло быть иначе. Альтернативы в истории России
Шрифт:
Российская государственность сформировалась в пространстве российской цивилизации как устойчивой социокультурной общности, исторически сложившейся на полиэтничной и поликонфессиональной основе. Патерналистские традиции общинности, огромные пространства, наличие десятков этносов, отсутствие стабильных экономических рыночных связей и правовых отношений, недостаточное развитие транспортных сетей, психология удельных правителей и их сепаратизм — все это порождало потребность в сильном централизованном государстве, способном скреплять воедино отличающиеся друг от друга регионы и территории. Именно поэтому государству принадлежала ведущая роль в функционировании российской цивилизации.
Испытывая постоянное
«Вотчинное государство» в России присвоило неограниченные права по отношению к обществу. В этих условиях работало правило: если сами люди не могут остановить падение уровня и качества жизни, то общество делегирует государству право на проведение радикальных реформ. При этом предполагался и пересмотр если не всей системы культурных ценностей, то, по крайней мере, некоторых фундаментальных ее элементов. Начиная с преобразований Петра I в России складывается особый тип «регулярного, всепоглощающего государства», бюрократически «заботливого» ко всем сторонам не только общественной, но и частной жизни людей.
Действуя в рамках мобилизационного развития, российское государство постоянно испытывало «перегрузки» в силу того, что государственная власть во внутренней и внешней политике ставила такие цели и задачи, которые превосходили потенциальные возможности страны и общества. Решая эти задачи с помощью насилия, государственная власть принуждала население мириться с любыми лишениями. Отсюда проистекали деспотические черты этой власти, опиравшейся в основном на силу и «военные» методы управления.
Для нашего культурного архетипа характерным стал культ власти, преклонение перед ней как воплощением силы и господства. Такая фетишизация государственной власти порождала этатизм, который основывался на том, что российское государство, наделявшееся сверхъестественными свойствами, воспринималось как главный стержень всей общественной жизни, как «демиург» отечественной истории. Это восприятие складывалось на основе воспроизводства патриархальной идеи отношения человека и власти как отношения детей и родителей, подразумевающей «хорошее», «отеческое» и справедливое правление доброго «хозяина-отца».
Наличие сильной эмоциональной доминанты и слабость интеллектуального начала в культуре предопределили, помимо всего прочего, формирование в России специфического типа правовой культуры. Его основной характеристикой является отчетливый приоритет морали и нравственности как социального регулятора по отношению к праву, что означает, в конечном счете, дефицит правосознания, подмену его деформированным моральным сознанием, этикоцентризм как принципиальную черту правового менталитета.
По мере формирования имперской субцивилизации в российском менталитете стала складываться новая система представлений и ценностных ориентаций. На смену религиозной, преимущественно традиционалистской ментальности, основу которой составляло «служение государю», пришли новые светские принципы, и главный среди них — «служение Отечеству».
Идея добровольного «служения Отечеству» легла в основу национально-государственной идеологии петровского и послепетровского времени и в различных модификациях просуществовала до конца XX в. Национальным символом, предметом сакрализации, лежащим в основе всей системы ценностных ориентаций, стало государство. Петровские реформы, при всех издержках, которые накладывали на них характер эпохи и личность царя, решили национальные задачи, создав государственность, обеспечившую России двухсотлетнее существование в ряду главнейших европейских держав. Все преобразования и достижения Петровской эпохи доставались чрезвычайно дорого — через социальное перенапряжение общества, насилие, пот, кровь и саму жизнь русских людей.
Деятельность полицейского государства была направлена, во-первых, на издание многочисленных и подробных законов, регламентов, инструкций, определяющих все стороны жизни подданных, во-вторых, на наблюдение за исполнением этих законов. Такая ситуация не могла быть создана только с помощью насилия со стороны государственной власти, нужна еще и определенная духовная солидарность социума и государства, в возникновении которой большую роль играла как национально— государственная идея, так и российский менталитет. «Европеизация» страны на всем протяжении проходила под знаком имитационного, подражательного начала, а не воспроизводства сущностных институтов Запада: частные предприятия на деле были государственными филиалами, так как государство диктовало и размер капитала, и сорт товара, и объем производства, и сбыт.
Исторический путь России определил сохранение как у масс, так и у элиты осознания себя как части целого, подчиняющегося единому нравственному отношению — отношению патернализма как элемента культуры, представляющего собой специфический исторический опыт, запечатленный в памяти целых социумов и отдельных людей, влияющий на их ориентацию в общественной жизни и, соответственно, на общественную практику. Каждый тип общественных отношений формирует определенный круг социальных ролей, который предъявляется членам данного общества так же принудительно, как родной язык и вся структура социальной семиотики, существовавшей до рождения индивида или предъявленной ему как «условия игры». В одних условиях роль эта фатально предопределена, в других человек имеет свободу выбора в пределах некоторого фиксированного набора. Однако, сделав этот первичный выбор, он оказывается в пределах некоторой социально-фиксированной нормы «правильного поведения».
В России ни реформы, проведенные в XIX в., ни советская власть, ни постсоветские нововведения не сумели отменить закон «исторической колеи». Приверженность народной толщи этому «закону» приводила и приводит к тому, что любые важные изменения «спускаются» сверху. И потому они не могут органично восприниматься, уточняться и вписываться в жизнь.
Кроме того, во второй половине XX в. в СССР не нашлось ни одного лидера, способного осуществить переход от тоталитаризма к демократии, от господства государственной собственности к рынку. Ни одного деятеля, которого можно было даже сравнить с Людвигом Эрхардом в Германии или Дэн Сяопином в Китае. Наши руководители не умели и не желали учиться у других, основывались на собственном опыте, на исключительной роли своей страны среди всего человечества, постольку они не смогли сколько-нибудь успешно опереться на опыт других стран. Возможно, объяснение всему этому находится в самом человеке, в его ментальности. Российский человек не стремится договориться с властью, поставить ее в правовое пространство. В нем самом нет этого правового принципа, нет признания важности и уникальности своей личности.
По мнению многих русских мыслителей, русский человек всегда стремился к абсолютному добру и абсолютному идеалу, что выходит за рамки повседневности и конкретности. Русские всегда искали правду, а не истину. Истина конкретна и рациональна. Правда наполняется глубоким эмоциональным и нравственным смыслом, она отражает отношение человека к действительности, его ощущение и восприятие жизни. Правда несовместима с холодным рассудком, а исходит из горячего сердца. Отсюда чувственно-эмоциональное восприятие самой жизни и социальных институтов. Власть в российском сознании — это неправда, она противоречит жизни, поскольку основана на рассудке, на законах.