Все могут короли
Шрифт:
Девушка бросилась к окну и распахнула створки: там, внизу, за пределами их временной резиденции шумела обычная городская жизнь. Гудели машины, люди спешили по своим делам…
Принцесса сделала несколько глубоких вдохов. Едва ей стало легче, как на ее запястье легла сухая ладонь старшей фрейлины:
— Ваше высочество… ваше высочество… Что с вами? — испуганно повторяла она.
Марии снова показалось, что грудь ее сжимает тесное официальное платье, и в бесконечно большом, но темном и мрачном кабинете ей приходится давать аудиенцию десяткам скучных,
— Да, господин министр… Я тоже озабочена проблемами миграции… — затем добавила, тщательно подбирая слова: — Очень приятно, господин губернатор. Ваши усилия по спасению игольчатых выдр бесценны…
Старшая фрейлина испуганно взмахнула руками и закричала:
— Ваше высочество!!!
От громкого вскрика принцесса Мария очнулась. Чувствуя себя совершенно обессилевшей, она села на край кровати и огляделась, пытаясь понять, что произошло, и умоляюще посмотрела на старшую фрейлину:
— Я так устала! Не хочу ничего! НИЧЕГО! — и откинулась на подушки.
Они были мягкими и прохладными, словно облака.
От этой прохлады голова принцессы вдруг тоже стала легкой и ясной. Она вдруг поняла, что ей хочется только одного — уснуть и очнуться в совершенно другом мире, где нет ни официального протокола, ни тоскливых, изматывающих приемов, ни навязчивой, бесцеремонной челяди…
А на ее лоб тут же опустилась холодная рука старшей фрейлины. Придворная дама спешила лично убедиться, что у принцессы нет жара. Но прикрытые веки девушки напряженно подрагивали, она была бледна и выглядела совершенно несчастной. Состояние наследницы престола вызывало серьезные опасения.
— Полагаю, ее высочеству необходим врач! — резюмировала старшая фрейлина и жестом отправила прислугу за медицинской помощью.
Принцесса лежала на огромной, как отдельный материк, кровати с закрытыми глазами, но стоило ей открыть их, как взгляд упирался в безбрежную пурпурную ткань балдахина, и каждое движение отзывалось в висках глухой болью.
Она чувствовала как по ее лицу неудержимыми, горячими струйками катятся слезы.
Рядом с кроватью, на небольшом, обтянутом полосатой тканью стуле устроился тучный доктор Барашкевич. Белый халат был наброшен прямо поверх вечерней тройки. Эскулап деловито сжал запястье принцессы, подсчитал пульс и, беззаботно напевая мелодичную оперную арию, приступил к измерению давления.
Мария повернула голову, и теперь ей стало видно, как в полумраке спальни в ночных рубашках и пижамах толпятся и смущенно перешептываются ее многочисленные придворные. Их лица были испуганными и озабоченными, а старый генерал с пышными усами казался по-настоящему несчастным. Только старшая фрейлина уже вернула себе обычное суровое спокойствие.
— Месье Барашкевич, как вы находите состояние принцессы? — обратилась она к доктору. — Следует ли нам доложить его величеству и прервать турне?
— Давление немного повышенное… — пожал плечами доктор и неприметно подмигнул пухленькой служанке, — остальные жизненные показатели находятся в пределах нормы.
— Как вы себя чувствуете, ваше высочество? — Старшая фрейлина, наконец, сочла возможным обратиться непосредственно к принцессе.
— Хорошо… — ответила Мария, с удивлением услышав, как дрожит ее голос, и тихо добавила, слегка сжав теплую ладонь врача: — Знаете, доктор, мне все надоело…
— Сон — вот лучшее лекарство от всех болезней! — Барашкевич повернулся к собравшимся, при этом жалобно скрипнул старинный стульчик, и победно объявил: — Ее высочеству просто надо хорошо выспаться…
Мария встрепенулась, села на кровати и умоляюще посмотрела на врача:
— Я не могу спать… мне снятся бесконечные приемы и встречи…
Доктор ободряюще похлопал венценосную пациентку по руке и успокоил:
— Вы немного устали, ваше высочество, вот и все! Сейчас я сделаю вам укольчик…
Врач жестом подозвал служанку, принял из ее рук старомодный саквояж, извлек из него большую крахмальную салфетку, легко набросил ее на поднос, затем достал флакон с дезинфицирующим средством, никелированную коробку со шприцом. Инструменты тревожно позвякивали, а доктор расставлял их, приговаривая нараспев:
— Вы отлично выспитесь, проснетесь с прекрасным настроением… Завтра будет новый солнечный день… Сказочный день! Возможно, самый лучший день в жизни…
Месье Барашкевич обнадеживающе улыбнулся и, мурлыча веселенький мотивчик, с хрустом надорвал пакет с обеззараживающей салфеткой, протер руки и принялся медленно втягивать в шприц успокоительное средство.
Свита принцессы напряженно наблюдала за каждым его движением.
Нимало не смущаясь, Барашкевич перетянул бледную руку принцессы резиновым жгутом и профессиональным движением ввел в синий росчерк вены сверкающую иглу. Лекарство стало медленно убывать, а в группе придворных случился еще один небольшой переполох.
Почтенный генерал с бравыми, тронутыми легкой сединой усами при виде медицинских манипуляций закрыл глаза и медленно сполз по стене.
— Его превосходительству дурно! — заметив непорядок, рявкнула старшая фрейлина.
Но доктор Барашкевич лишь слегка повел бровью и процедил:
— Пусть его превосходительство подождет, я сейчас занят!
— Ничего… Ничего страшного… — бормотал генерал, безуспешно пытаясь высвободить ноги из тяжелой полы парчового халата. — Я подожду… полежу здесь тихонько и подожду…
Барашкевич только чуть заметно поморщился в ответ, легко выдернул иглу из вены пациентки, аккуратно обработал место укола, со звоном упаковал шприц в стальную коробку, потрепал принцессу по руке и сделал оптимистичный прогноз:
— Очень хорошо, ваше высочество! Сейчас вы уснете и будете спать как младенец…
— Я не хочу спать… — попыталась было воспротивиться Мария, но голос ее звучал так слабо, что шумный и жизнерадостный доктор вряд ли разобрал слова.
— Подождите немного, совсем скоро вы уснете…