Все могут короли
Шрифт:
Гарик горько вздохнул…
Композиция на снимке приобрела глубину и таинственность, автор сам залюбовался результатом и снова вывел снимок на печать, размышляя над вопросом, за что девушки любят таких, как Макс? Ведь не за бритую же голову?
Может, за атлетическую фигуру? Гарик согнул руку и пощупал напряженный бицепс — неплохо для его возраста. Но барышень почему-то не привлекает…
Что же еще есть у Макса? Пружинистая, свободная походка? Чуть заметная циничная складочка между бровей или ироничная улыбка? Гарик подошел к зеркалу и одну за другой состроил отражению несколько уморительных гримас. Нет… Умение
Значит, все же прическа?
Гарик снова повернулся к зеркалу, провел рукой по волосам, приглаживая жесткие темные кудри, и в который раз задумался о смене имиджа.
В далекой стране утро уже наполнило мир светом, теплом, птичьим щебетом, но в библиотеке замка было тихо, сумрачно и прохладно. Забранное дубовым переплетом окно надежно отгораживало книжные шкафы, впитавшие пыль вековой мудрости, от шума и сквозняков. Тяжелые портьеры ниспадали вниз, словно защитные сооружения у стен средневекового города.
Резное кресло с высокой спинкой было придвинуто к камину, а на старинной подставке покоилась открытая книга. Король читал, а солнечные лучи, робко пробивавшиеся сквозь цветные витражные стекла, с почтением касались руки монарха.
Ромболь поклонился его величеству и, повинуясь чуть заметному движению пальцев на подлокотнике, приблизился к креслу.
— Шарль Ромболь, — представился он по-французски и продолжал, тщательно подбирая слова и артикулируя каждый звук. — Монсеньор, меня прислали из Рима для сопровождения ее высочества во время турне. Вот мои рекомендательные письма…
— Откуда вы родом? Ваш акцент кажется мне знакомым… — Французский его величества мог очаровать самых тонких знатоков своим аристократизмом и в то же время был вполне живым и естественным, как и сам монарх.
— Из Швейцарии, ваше величество, — скромно ответил Ромболь.
Теперь даже в старушке-Европе члены королевских династий превратились в исчезающий вид, и детективу хотелось рассмотреть собеседника как можно лучше.
Приблизившись к креслу, он увидел, что современный монарх был одет в стильный светлый костюм, на его шее был повязан со вкусом подобранный шейный платок, а на пальце поблескивал старинный перстень с королевским гербом. Король оказался представительным мужчиной, с крупными чертами лица, подвижным, невероятно обаятельным и увлекающимся, который лишь казался сдержанным!
Его величество заметно оживился, услышав о родине Ромболя:
— Да-да, я имел дело с вашими соотечественниками. На них можно положиться… Вам уже рассказали о предстоящей миссии?
— Нет, ваше величество. Но мой профессионализм всегда к вашим услугам!
— Я готовлюсь отправить дочь в первый самостоятельный европейский тур… Визиты, встречи, пресс-конференции — немного политики, немного культуры, благотворительность. Как требует дипломатический протокол. Но я уверен, моя девочка справится, ведь в ее жилах течет королевская кровь! Вам уже случалось охранять принцесс, месье?
— Это мой первый опыт, я признателен вам за доверие…
Детектив поспешил поклониться, чтобы скрыть волнение.
Король сдержанно улыбнулся и чуть заметно подмигнул Ромболю:
— Думаю, я могу быть спокоен за свою девочку!
2
Принцесса Мария давно перестала быть ребенком. Во всяком случае, ей самой так казалось. Сегодня она проснулась задолго до обязательного утреннего визита старшей фрейлины, сладко потянулась на огромной постели, легко выскользнула из-под одеяла и босиком подбежала к окну.
Распахнув створки, она подставила озорное личико солнечным лучам.
День обещал быть удивительным. Щебетали птицы. Ветерок приносил в комнату медовый цветочный аромат, запах скошенной травы и только что выпеченных круассанов.
Принцесса почему-то была уверена, что именно в такие дни и происходят настоящие чудеса. Происходят просто и естественно, стоит только очень захотеть!
Например, можно проникнуть в сказочный мир через двери платяного шкафа. Или открыть старый альбом с фотографиями, долго и внимательно смотреть на коричневатые снимки с затейливыми виньетками и перенестись на много лет назад.
В старые добрые, романтические времена, когда корсеты, жесткие кружевные воротнички и шляпы с полями носили не только принцессы на официальных церемониях, но и самые обыкновенные девушки. Когда кавалеры гарцевали на лихих скакунах, писали своим возлюбленным сонеты и отправляли их с нарочным, запечатав конверт сургучом, а не прибегая к услугам электронной почты. Во времена, когда дневники еще не назывались блогами и были похожи на настоящие книги! Их глянцевые листы пахли ванилью, рисовой пудрой и горьковатыми духами, рецепт которых давно утерян.
Прабабушка рассказывала ей, как между страниц прятали засушенные цветы, атласные ленты от любимых платьев, и даже записочки от тайных обожателей! Жаль, что не сохранился ее девичий дневник. От тех времен остался лишь старинный альбом с фотографами — память о родителях прабабушки. Они уехали из России в начале прошлого, двадцатого века, обосновались в Европе, и все это время бережно хранили семейную реликвию, как хрупкую память о далекой родине…
Девушка подбежала к небольшому столику на гнутых ножках, подхватила старинный альбом и снова взобралась на кровать. Мария бережно провела рукой по обложке из тисненой, позолоченной кожи. Слегка шероховатая, она словно хранила живое тепло летнего дня, миновавшего больше сотни лет назад. Перевернув полупрозрачный листок вощеной бумаги, которым были переложены страницы с фотографиями, принцесса стала рассматривать снимки с надписью: «Санкт-Петербургъ». Перед ней проплывали величественные здания, нарядные дамы и важные господа в меховых шубах и цилиндрах, пестрая ярмарочная толпа, купола незнакомых церквей и заснеженные пейзажи…
Как ей хотелось побывать в таинственной, холодной и прекрасной России!
Казалось, еще немного — и снимки оживут. Тогда она сможет шагнуть в тот волшебный мир. Принцесса так увлеклась, что совершенно забыла о времени и испуганно вздрогнула, когда двери спальни внезапно распахнулись.
— Ваше высочество, как такое возможно! Вы до сих пор в постели? — Даже мелодичный французский язык в устах строгой придворной дамы звучал жестко и сухо, словно звуки царапали ей горло, делая голос хриплым и громким.