Все мои мужчины
Шрифт:
— Я прилечу к нему, когда он снимет квартиру. Думаю, ты понимаешь, как непросто обустроиться в Америке.
— Да, разумеется, — благоговейно зашептала Даша, — я так и подумала. Так ты передай ему насчет билета. И насчет коньяка. Мне неудобно об этом говорить, но ты же понимаешь — я не для себя коньяк покупала. И когда тебе билет понадобится, ты обращайся, не стесняясь — я подберу рейсы с удобными стыковками и по лучшей цене.
Я еще раз сказала: «Спасибо» и положила трубку.
2. Кирилл
Сказать,
Почти невозможно было представить, чтобы кто-то в здравом уме мог захотеть расстаться с девушкой, обладающей столькими достоинствами, и я пришла к выводу, что у него (как это, к сожалению, иногда случается с выдающимися людьми) произошло помутнение рассудка.
Потом мне пришло в голову, что у него могла появиться другая девушка, но я тут же отбросила эту мысль. Из всех женщин на свете ему нравились только я и Скарлетт Йоханссон. Но, даже живя на Манхэттене, он вряд ли мог надеяться хоть когда-нибудь со Скарлетт познакомиться.
Я приготовила роскошный ужин, надела новое шелковое платье, накрасила губы помадой со вкусом клубники и, взглянув на себя в зеркало, пришла к выводу, что вряд ли найдется человек, способный устоять перед такой красотой.
Я не сомневалась, что он придет. Он слишком хорошо воспитан, чтобы бросить девушку без объяснений.
Я даже попыталась представить его лицо, когда он будет рассказывать мне, почему принял такое решение.
А я даже спорить с ним не буду. И даже одобрю его идею ехать в Америку одному — на разведку. И даже буду давать ему советы — как выбрать квартиру или машину. И он не сможет остаться равнодушным к моей невозмутимости и желанию ему помочь.
Словом, когда прозвенел звонок в дверь, и Кирилл нарисовался на пороге, я была уже достаточно спокойна, чтобы встретить его обольстительной улыбкой.
— Привет, Кирюша!
Он сразу смутился, и я пошла в атаку.
— Звонила Даша Трофимова — сказала, что достала тебе билет на субботу.
И пристально посмотрела на него.
— Я как раз хотел тебе сказать…, - щеки у него стали пунцовыми, а на лбу заблестели капельки пота.
— Я слушаю, — мягко улыбнулась я.
— Понимаешь, я подумал, что это эгоистично с моей стороны — заставлять тебя срываться с места, бросать квартиру, работу — ведь неизвестно, что ждет нас в Америке.
Он подумал! Я кипела от возмущения в душе, но внешне негодования не проявляла.
— Но, дорогой, мы уже думали об этом, и решили, что вместе нам в Америке будет гораздо проще. Не
— Я помню, — пробормотал он. — Но мне сказали, что в лаборатории, где я буду работать, много выходцев из бывшего СССР, так что общаться можно по-русски. А чтобы меня поняли в такси или магазине, я возьму с собой разговорник. Я напишу тебе, как устроюсь. А там уже ясно будет, стоит ли тебе приезжать.
— Но я уже уволилась с работы, — решительно солгала я.
— Да? — он был явно озадачен. — Но, думаю, еще можно вернуться? Хочешь, я сам позвоню в редакцию?
Ну, надо же, какая забота!
— Хорошо, — покорно согласилась я, — я вернусь на работу. Но ты должен сказать, когда конкретно я должна к тебе приехать — ты же знаешь, как много хлопот возникает при оформлении документов.
И осеклась на полуслове — у него, возможно, и не было никаких проблем с получением визы, и он придумал их лишь для того, чтобы я не паковала чемоданы.
— Я не могу сказать ничего определенного, — он покачал головой.
А я, совсем забыв о том, что хотела быть невозмутимой, униженно осведомилась:
— Но хоть пожениться мы можем?
По крайней мере, если мы поженимся, никто не сможет сказать, что он бросил меня как ненужную вещь.
Но он снова покачал головой:
— Это неразумно, Аля. Думаю, не стоит торопиться со столь важным шагом — если в Америке всё будет нормально, и ни ты, ни я за это время не передумаем вступать в брак, и я пойму, что смогу обеспечить тебя всем необходимым, то мы, конечно, поженимся.
Он говорил так, словно не понимал, что мне уже не шестнадцать лет и даже не двадцать, и что в моем возрасте у большинства женщин уже есть семья и дети.
Не то, чтобы я была в него неистово влюблена. Я даже была почти уверена, что не влюблена вообще — в классическом смысле этого слова. Я привыкла к тому, что он всегда был рядом. Мне было удобно с ним и хорошо. И, наверно, если бы не это происшествие, я и не догадалась бы, насколько он мне нужен.
Я почувствовала, что вот-вот расплачусь, и отвернулась.
— Конечно, будет лучше, если ты сначала снимешь квартиру и разберешься с работой. А потом уже я приеду к тебе. Скажем, через пару месяцев. Ты ведь этого хочешь? Да?
Это была та соломинка, за которую я отчаянно цеплялась, стараясь не утонуть. И еще надеялась, что он протянет руку и вытащит меня из воды.
По его лицу пошли багровые пятна.
— Конечно, это было бы замечательно, но…
Он отверг меня — вот, что я поняла.
И заплакала, уже не таясь, в голос, и он сразу занервничал и даже приобнял меня, и я на миг почувствовала, что всё еще можно исправить, и потянулась к нему, как травка тянется к яркому солнышку. Казалось — еще секунда, и он бросится передо мной на колени и скажет, тоже плача: «Я не смогу уехать без тебя».