Все монархи мира: Греция. Рим. Византия
Шрифт:
К тому же вскоре оказалось, что он слепо доверяет своим советникам — друзьям и вольноотпущенникам — и все делает по их указке. А те, все как на подбор, оказались людьми алчными и жестокими (Плутарх: «Гальба»; 10, 14— 16). Гальба позволял им за взятку или по прихоти делать все, что угодно, — облагать налогом и освобождать от налога, казнить невинных и миловать виновных (Светоний: «Гальба»; 15). Так Виний за огромную взятку сохранил жизнь Ти-геллину, одному из самых ненавистных приспешников Нерона (Плутарх: «Гальба»; 17).
Даже внешность и привычки Гальбы вредили ему в глазах черни и солдат. Он был невысокого роста и совершенно лысый, нос имел крючковатый, а руки и ноги — до того искалеченные подагрой, что он не мог ни носить подолгу башмаки, ни читать, ни просто держать книгу. На правом боку у него был мясистый нарост, так отвисший, что его с трудом сдерживала повязка. В молодости Гальба был женат, но после ранней кончины жены никогда больше не пытался связать себя узами брака, хотя многие женщины (и в их числе даже Агриппина, мать Нерона) искали его благосклонности. Похоть он испытывал больше к мужчинам, притом
Прошло всего несколько месяцев правления Гальбы, а он уже посеял семена недовольства во всех сословиях. Но наиболее опасной была для него ненависть солдат и преторианцев. Многие из них приняли участие в восстание против Нерона, соблазненные щедрыми посулами своих начальников. Но за их измену Гальба им ничего не заплатил. При нем не было ни раздач, ни подарков. Когда же принцепсу сообщили о том, что солдаты недовольны и озлоблены его скупостью, он отвечал, что привык набирать, а не покупать воинов. Этим он восстановил против себя легионы во всех провинциях.
Однако громче всех роптали войска в Верхней Германии (Светоний: «Гальба»; 16, 21-22). В январские календы 69 г. они открыто восстали и провозгласили императором префекта Нижней Германии Вителлия. Когда Гальба узнал о перевороте, он объявил соратникам, что нельзя более медлить с назначением преемника. Эта мысль давно уже обсуждалась в близком ему кругу, поскольку только таким образом надеялись упрочить положение принцепса. Гальба знал, что немногие из его друзей стоят за Долабеллу, а все остальные за Марка Отона. Но сам он не одобрял ни того ни другого. Друзьям он сказал, что общее благо ставит выше собственных интересов и хочет назвать сыном не того, кто будет всех приятнее ему самому, но того, кто принесет больше всего пользы Риму. Считают, что Отона, который при захвате власти оказал ему огромные услуги, он отверг из-за того, что тот был известный мот и распутник, имевший долгов на пятьдесят миллионов. Итак, не слушая ни чьих советов, Гальба послал за Пизоном, молодым человеком, от природы одаренным всеми нравственными достоинствами, но особенно славившимся чистотой и суровостью жизни, и усыновил его. Затем он отправился в лагерь преторианцев и объявил Пизона своим преемником. Более всех эта новость поразила Отона. Увидев крушение всех своих надежд, он из горячего приверженца Гальбы обратился в его злейшего врага. Однако, обдумав свое положение, он решил, что, действуя быстро и решительно, он может еще и теперь добиться своей цели. В тот же день он вступил в переговоры с преторианцами и за четыре дня успел подготовить заговор против Гальбы.
В назначенный для выступления день Гальба приносил на Палати-не жертву в присутствии друзей. Услышав, что жертвы очень неблагоприятны для принцепса, Отон вышел из храма. Преторианцы доставили его в лагерь, и здесь он был провозглашен императором. О случившемся немедленно сообщили Гальбе на Палатин. Некоторое время он колебался, не зная, что предпринять. Из города приходили самые противоречивые слухи. Одни говорили, что мятеж разрастается и что все столичные войска поддержали Отона, другие доносили, что, напротив, войска сохранили верность Гальбе. Потом вдруг сообщили, что Отон убит в лагере преторианцев. Один из телохранителей принцепса даже показал ему окровавленный меч, которым он якобы зарезал Отона (Плутарх: «Галь-ба»; 21-25). Все это была ложь. На самом деле легион морской пехоты без промедления присоединился к преторианцам, точно так же, как иллирийский легион. Только германские отряды готовы были выступить на стороне Гальбы, но и они не успели ничего сделать (Тацит: «История»; 1; 31). Но Гальба поверил благоприятным для него известиям, он сел на носилки и сквозь несметные толпы народа отправился на форум. Только тут стало известно достоверно, что дело принцепса проиграно и что столичный гарнизон целиком на стороне нового императора (Плутарх: «Гальба»; 26). В это время мятежная конница ворвалась на форум. Народ бросился врассыпную, а преторианцы кинулись к носилкам принцепса. Носильщики выронили их из рук, и Гальба вывалился на землю. Говорят, что окруженный со всех сторон врагами, он сам подставил им горло со словами: «Убейте меня, если это нужно для государства». На него обрушилось множество ударов — достоверно не известно, кто нанес ему смертельную рану. Даже после того, как он был мертв, солдаты продолжали рубить и колоть обезображенное тело (Тацит: «История»; 41). Какой-то солдат отрубил у трупа голову и, держа пальцами за челюсть (ведь волос на голове у Гальбы не было), преподнес ее Отону. Отон отдал ее обозникам и харчевникам, и они, потешаясь, долго носили ее на пике по лагерю (Светоний: «Гальба»; 20).
ГЕЛИОГАБАЛ, Марк Аврелий Антонин Бассиан
Римский император в 218-222 it Род. в 204 г. Умер 11 марта 222 г.
Антонин Гелиогабал по отцу принадлежал к сирийскому аристократическому роду Вариев и от рождения именовался Бассианом Варием Авитом. Его прадед, дед и отец были жрецами финикийского солнечного бога Эла-Габала, покровителя Эмеса. С материнской же стороны Бассиан состоял в родстве с императорской фамилией: его бабка, Юлия Меса, была родной сестрой Юлии Домны, супруги императоров Септимия Севера и Каракаллы. Но, возможно, его связь с родом Северов была еще ближе и непосредственнее: мать будущего императора, Юлия Со-эмия, в юности состояла в любовной связи с Каракаллой, и говорили, что сын ее родился именно от младшего Севера, а не от законного супруга (Лампридии: «Антонин Гелиогабал»; 1).
В 217 г., после убийства Каракаллы, император Макрин велел Месе возвратиться на родину и поселиться в своих имениях. С этого
Когда об этом сообщили Мак-рину в Антиохию, он выслал против Галльского легиона войска, но те немедленно перешли на сторону Антонина. Тогда сам Макрин двинулся в Финикию и 8 июня 218 г. встретился на ее границах с мятежниками. Началось упорное сражение, однако еще прежде, чем определился победитель, Макрин бежал. Легионы его перешли на сторону Антонина, а сам он вскоре был убит (Геродиан: 5; 3-4).
Сенат утвердил выбор воинов, и в 219 г., покончив со всеми делами на Востоке, Меса привезла внука в Рим. Народ приветствовал нового императора с величайшим воодушевлением, возлагая на него все свои лучшие надежды. Однако уже вскоре его поведение вызвало всеобщее недоумение, а потом и возмущение. С первого же дня Гелиогабал явно показал, что намерен, как и прежде, отдаваться служению своему богу. На Палатинс-ком холме вблизи дворца для Эль-Габала был построен храм, который отныне должен был стать главной святыней Рима. Сюда перенесли и лепное изображение Матери богов, и огонь Весты, и Палладий, и священные щиты, словом — все, что глубоко чтят римляне. Гелиогабал добивался, чтобы в столице почитался только один его бог. Он говорил, что сюда надо перенести и религиозные обряды иудеев, а равно и христианские богослужения для того, чтобы жречество Эль-Габала держало в своих руках все тайны культов. Всех остальных богов он называл служителями своего бога: его спальниками и рабами (Лампридии: «Антонин Гелиогабал»; 3, 7). Вместе с тем император стал предаваться всяким неистовствам: он с упоением плясал около статуи бога, не признавал римские одежды, облачаясь по своему обыкновению в пышные варварские наряды, украшал себя золочеными пурпурными тканями, ожерельями и браслетами, а также румянился и красил глаза. Каждое утро он закалывал и возлагал на алтари гекатомбы быков и огромное число мелкого скота, нагромождая различные благовония и изливая перед алтарями много амфор очень старого превосходного вина. Затем он пускался в бурный танец под звуки кимвалов и тимпанов, вместе с ним плясали женщины, его соплеменницы, а всадники и сенат стояли кругом как зрители (Геродиан: 5; 5, 8). Не гнушался он и человеческими жертвами, заклав в честь Эль-Габала нескольких знатных и красивых мальчиков. Многих он принуждал участвовать в своих оргиях, возбуждавших в римлянах чувство омерзения и негодования: специальные рассыльные разыскивали для императора в общественные банях людей с большими половыми органами и приводили их к нему во дворец для того, чтобы он мог насладиться связью с ними. Своих любовников, людей самого низкого звания, он делал потом консулами, префектами, наместниками и военачальниками. Префектом претория при нем был плясун Эвтихи-ан, префектом охраны — возница Кордий, префектом снабжения — цирюльник Клавдий.
Все, что до него делали тайно, Гелиогабал стал совершать открыто, на глазах у многих людей. Любовникам он оказывал прилюдно интимные знаки внимания: так, своего любимчика Гиерокла он при встрече всегда целовал в пах. Сам он, говорят, не имел такой полости тела, которая не служила бы для похоти, и гордился тем, что к бесчисленным видам разврата прежних императоров сумел добавить несколько новых. Иногда он появлялся на пирах обнаженный в колеснице, влекомой голыми блудницами, которых он погонял бичом. А пиры его часто устраивались таким образом, что после каждой смены блюд полагалось совокупляться с женщинами. В бане он обычно тоже мылся с женщинами и сам натирал их мазью для удаления волос (Лампридий: «Антонин Гелиогабал»; 5, 6, 10-12, 29-31, 33). В 221 г. он объявил своей женой девушку-весталку, хотя ей по священным законам положено было до конца жизни хранить девство. Это была уже его вторая жена, и с ней он поступил так же, как и с первой — отослал от себя через короткое время для того, чтобы жениться на третьей (Геродиан: 5; 6). Однако и с ней брак его не был долгим. В конце концов Гелиогабал вышел замуж как женщина за своего любовника Зотика, пользовавшегося во все время его правления огромным влиянием.
Роскошь и мотовство императора доходили до таких пределов, что он ни разу в жизни не одел дважды одну и ту же одежду и даже одни и те же драгоценности. А некоторые утверждают, что он ни разу не помылся дважды в одной и той же бане, приказывая после мытья ломать их и строить новые. Испражнялся он только в золотые сосуды, купался исключительно в водоемах, заполненных душистыми мазями или эссенцией шафрана, а для согревания своих апартаментов распорядился жечь индийские благовония без угольев. Роскошью пиров Гелиогабал превзошел даже Вителлия. Не раз горох у него подавали с золотыми шариками, бобы — с янтарем, рис — с белым жемчугом, а рыб вместо перца посыпали жемчугом и трюфелями. Собак он приказывал кормить гусиными печенками, а в ясли лошадям сыпать анамейский виноград (Лампридий: «Антонин Гелиогабал»; 10, 29-33).