Шрифт:
Глава первая, в которой мы узнаем про убийство
«В школе, где учатся только адаптированные дети, произошло убийство. Трупом оказался ученик десятого класса…»
Арсений нажал на крестик.
– Трупом оказался! – передразнил он статью. – Не умеешь писать, ну делай что-то другое! Все пути открыты. Даже таким бездарям!
Дмитрий вздохнул и повернулся к окну, за которым показывали место отдыха их начальник Платон Николаевича. Платон Николаевич даже в отпуске заботился о работниках своего центра и транслировал им познавательные
Только даже это было для Дмитрия лучше, чем смотреть сейчас на Арсения. Потому что пути были открыты всем бездарям, это правда. Но не Арсению.
Арсений был совместной разработкой их родного НИИ и Заслона, но удачность этой разработки до сих пор стояла под вопросом. И потому Арсений существовал такой один в единственном роде, жил в небольшой комнатке при институте, а выходил дальше симуляторов реальности только по особым случаям, всё больше в свободное время работая над кодом собственной ДНК, чтобы понять, в каком отрезке что-то пошло не так.
Таинственное убийство в школе для адаптивных детей как раз подходило под понятие особого случая. И Арсений уже заранее радовался и злился по этому поводу. Радовался возможности применить свои накопленные знания и злился, потому что любое дело отвлекало его от работы всей его жизни, а ведь над ней он трудился без малого пятьдесят лет.
Когда Дмитрий узнал об этом, он не поверил. Он вообще неслабо оконфузился при первой встрече с Арсением, и его спасало лишь то, что таковым за последние пятьдесят лет он был таким далеко не первым.
Дмитрий тогда только устроился в центр. Он был нормалом, каковых к этому времени на планете осталось не так уж много, но НИИ на серьезные проекты предпочитали брать в равных пропорциях адаптированных людей и естественных. Этих самых нормалов. Дмитрий вошел в квоту, был счастлив, нервозен и готов выделиться чем угодно.
Так что, увидев мальчишку лет двенадцати на вид, он присел на корточки перед ним – психологи советовали не разговаривать с детьми с высоты своего взрослого роста, и как можно ласковее произнес:
– Мальчик, ты чей? Потерялся?
– Это ты потерялся, похоже, – нагрубил ему мальчик и зашагал по коридору, бормоча под нос. – Наберут идиотов. Потом нянчиться с ними…
Дмитрию повезло. Он не стал пенять пацану на грубость, просто переключился на наушники, где прослушал поддерживающее аудио от психолога на подобную тему. И пошел искать свой будущий кабинет.
Кабинет он нашел с трудом, НИИ строилось явно не для удобной логистики, а вопреки. И Дмитрий даже не слишком удивился, увидев в кресле перед монитором того самого мальчишку. Первой эмоцией было облегчение – не поссорился с сыном будущего коллеги. А потом он подметил детали. Кресло было не большим, а сделанным именно под мальчишку. И доступ ко всему в кабинете был тоже удобным для роста и тонких рук пацана. Так что Дмитрий напряг внешнюю память и вывел себе имя-отчество будущего напарника.
– Еще раз добрый день, Арсений… – он на мгновение запнулся. – Авраамович.
Делать вид, что они не встречались, Дмитрию в таких случаях не советовал психолог. Вообще, если бы Дмитрия спросили, он бы сказал, что лучшее изобретение НИИ и Заслона именно психолог в ухе, а не грандиозные климатические сферы, спасающие жизнь нормалам, или прорыв в работе с ДНК. Только Дмитрия никто не спрашивал, и он помалкивал. По совету психолога, разумеется.
Кресло развернулось.
– Привет, – хмуро ответил мальчишка. – Давай без отчеств, ладно? Все равно это не имя моего отца. Так. Шутка.
Много позже Дмитрий узнал, что Арсений был впечатлен его внимательностью и очень доволен, только по его лицу узнать это было сложно. Арсений всегда выглядел так, словно был недоволен. Особенность нервной системы, доставшейся вместе с неудачной цепочкой ДНК.
Вообще-то сам Дмитрий считал, что Арсений – настоящий успех. Вполне сравнимый с психологом в ухе или даже лучше. И ученые конкурирующих предприятий считали также. Про Арсения. Поэтому Арсений и жил при НИИ больше пятидесяти лет. После того, как его несколько раз пытались выкрасть.
По сути, ученым прошлого вместе с программистами из Заслона удалось расшифровать ДНК бессмертия. Арсений был первым и единственным человеком на земле, которому удалось интегрировать такое количество ДНК гидры, чтобы не произошло отторжения и клетки действительно преобразовались. Программист, написавший ту программу, которая определяла нужные отрезки, был номинирован на Нобелевскую премию по биологии, но так ее и не получил. А Арсений обнаружил, что в расчетах закралась небольшая ошибка и последние полвека лет искал ее.
Да, он объективно был бессмертным и не убиваемым. Регенерация его уступала регенерации гидры лишь в скорости – всё-таки человеческие органы были куда сложнее, чем у гидры. Но главным приобретением организма Арсения ученые, да и он сам, считали не это. Куда важнее было, что в его организме отлично прижились и продуцировались интерстициальные клетки, способные в нужный момент собой заполнить недостаток практически любых других клеток организма. В том числе эпителиальных, что было прогрессом по сравнению даже с самой гидрой.
Вот только новый набор ДНК требовал постоянного перезапуска (я бы добавила здесь «жизненного цикла»). Арсению приходилось время от времени наносить себе повреждения, чтобы не начать процесс почкования – даже самые смелые ученые пока не могли собрать достаточно кип документов, чтобы позволить подобному эксперименту дойти до конца – законы всех гибридных стран до сих пор уверенно сопротивлялись клонированию людей. А обновление организма приводило к тому, что он плотно застрял на физическом возрасте двенадцати лет.