Все началось с нее (сборник)
Шрифт:
— Давайте с нами ужинать, — предложил вновь возникший перед Ларисой человек со взглядом ястреба-стервятника, неожиданно расплываясь в доброй, любезной улыбке.
— Нет, благодарю вас. Меня, знаете ли, дома ждут, — отказалась Лариса.
— Что ж, как угодно. Хотя вы зря отказываетесь. Это я вам как знающий человек говорю.
Однако Лариса предпочла распроститься и с хозяйкой дома, и с только что возникшим квартирантом, явно понимающим толк в еде.
«А он, как видно, человек общительный, жилец этот. Чем-то смахивает на моего Евгения, — подумала Лариса, пересекая двор. — Такой при случае за словом в карман не полезет. Да и от избытка комплексов, видно, не страдает».
Теперь на очереди у Ларисы была Любка. «Синенькая юбочка… Либе-ли… Аморе-аморе», — вдруг пропела она в салоне своей машины.
«И все-таки интересно, кто бы это мог быть? — продолжила она свои размышления, вспомнив о происшествии с пулей и последовавшим за ним телефонным звонком. — Неужели Грачев, который так сильно обеспокоился ее появлением во дворе дома номер шестьдесят четыре? И как в таком случае он мог узнать, где я живу? Что-то я не заметила, чтобы за мной следили».
Словом, загадок пока было много.
На следующий день Лариса продолжила свои розыски. Она направилась к тому месту, куда в свое время сердобольная Галина Григорьевна передавала посылку из мест не столь отдаленных от Валеры Грачева.
Ее серебристый «Вольво», проследовав по улице Радищева, поскольку дорога здесь была наиболее подходящей для крутого спуска и не менее крутого и продолжительного подъема машин, тем более неотечественного производства, свернул направо и неторопливо пополз по дороге. А его хозяйка тем временем пристально высматривала нужное ей строение.
«Полосатыми» в Тарасове называли пятиэтажные дома, которые в силу однобокой и стандартной архитектурной мысли эпохи застоя были лишены возможности бросаться в глаза окружающим, а потому однажды были выкрашены полосами в разный колор. Широкие серые, а в некоторых случаях рыжие, продольные полосы делали их объектом повышенного внимания. Они как бы служили ориентиром, точкой отсчета в некой системе координат. Когда кто-то пытался кому-то объяснить, указывая дорогу, то, не ломая голову, так и говорил: «слева от полосатого», «справа от полосатого», «за полосатым» и так далее.
Проезжая вдоль вытянувшегося слева от дороги бесконечно длинного скверика, Лариса быстро обнаружила каменную коробку, напоминающую матросскую тельняшку. Хотя нет, больше это походило на многоэтажную, огромную, сторожевую будку на каком-нибудь контрольно-пропускном пункте.
Прижавшись к тротуару, неутомимая и неугомонная искательница правды и справедливости покинула дорогое ее сердцу средство передвижения шведского производства и спокойно направилась к дому, намереваясь содержательно побеседовать с одной из его жиличек. Однако даже не обратила внимания на двух молодых людей, которые почти одновременно с нею выбрались из белого «ВАЗа», стоявшего неподалеку.
Парочка тем временем шла неторопливо следом. У подъезда она нагнала ее, и все трое вместе вошли в подъезд. Лариса как ни в чем не бывало заняла место в лифте, так, чтобы не стеснять своих попутчиков.
— Вам куда? — спросила она вежливо, пребывая в хорошем настроении.
— Нам на последний, — пояснил парень в разрисованной майке и с головой, напоминающей страусиное яйцо, благодаря модной среди молодежи прическе, а вернее, полное отсутствие таковой.
Лариса надавила кнопку четвертого этажа, и кабинка лифта тронулась. Но через несколько секунд она замерла между этажами.
Черноволосый высокий субъект с короткой челкой, в тренировочном костюме из комбинированной ткани, чуть широковатом и почти новеньком, спокойно и уверенно надавил на кнопку с надписью «Стоп». И почти одновременно с этим лысый быстрым движением положил свою ладонь поперек лица Ларисы, прижав ее голову к стенке лифта так сильно, что она не смогла ее повернуть, не то чтобы высвободиться. Она попыталась было прибегнуть к помощи рук, безрезультатно пробуя сладить с молодой крепкой лапой, наложенной на ее рот, пустить в ход колени и каблуки или хотя бы крикнуть. Но неожиданно напавший на нее молодой человек продемонстрировал зажатый в другой руке нож, который прямо перед ее глазами, смачно хрустнув пружиной, выпустил гладкое, тускло блестевшее в приглушенном плафонами свете лезвие-жало. Парень навалился на нее и тихо процедил:
— Тихо, не дергайся, не то хуже будет. И не дай бог тебе вякнуть что-нибудь. Это будет последний звук из твоей поганой глотки. Поняла?
При этом его товарищ даже не вмешивался. Он просто стоял рядом и не без интереса наблюдал за происходящим, спокойно ухмыляясь.
— Слушай меня внимательно и запоминай как следует, — продолжил первый. — Если не хочешь оказаться в морге, коза безрогая, не лезь в чужие дела. Ясно, сучка? Если я узнаю, что ты наезжаешь на Грачева, падла, или увижу тебя где-нибудь рядом с ним, тебе придет абзац. Усекла?
Он поднес нож к горлу Ларисы и слегка надавил. В горле у нее будто застрял ком, который она никак не могла проглотить. Почувствовав укол лезвия, Лариса боялась шевельнуться.
— Усекла? — повторил парень еще более агрессивным тоном, показывая крепкие, ровные, как на подбор, зубы.
Интересно, а как она могла ему ответить, если рот ее был крепко зажат, а голова вплотную придавлена к стенке? Понимая, что количество извилин под выбритым до семечек черепом яйцеголового оппонента строго ограничено матушкой-природой, Лариса не собиралась высказывать какие-либо возражения или вступать в полемику. Вот только дать сигнал, свидетельствующий о том, что дает положительный ответ, она попросту была лишена возможности.
— А сейчас вали отсюда. И забудь сюда дорогу навсегда!
И малоприятный Ларисе представитель гоблинитета уже хотел было отпустить свою жертву, но товарищ остановил его:
— Погоди, — и взял у Ларисы сумочку. — Деньги есть?
Он порылся в сумочке, достал оттуда кошелек, вытащил его, опустошил и бросил обратно.
— Вот теперь все, — удовлетворенно произнес он и нажал кнопку первого этажа.
— Спасибо, будь здорова, дорогая, — грозно и нагло произнес первый и снова показал крепкие ровные зубы, широко улыбнувшись.