Все небеса Земли
Шрифт:
– Алиса, – обратился Мигель к компьютеру. – Курс – Луна, Луна-Сити. Двадцатикратное ускорение. Расчёт курса и времени.
– Расчёт закончен, – через несколько секунд откликнулась Алиса (расчёт делался мгновенно, но программа специально была настроена на некоторую задержку при ответе – считалось, что так человечнее). – Время в пути – тридцать шесть часов двадцать семь минут восемнадцать секунд. Поехали?
– Поехали! – скомандовал Мигель.
– А радиограмма? – осведомился Георг Пятый. – Напоминаю, что вы обещали.
– Вот ты и пошли, – приказал Мигель. – Текст: «Мама и папа, не волнуйтесь, мне срочно потребовалось слетать на Луну. Папа, прости, что без спроса взял «Кармелиту», верну в целости и сохранности. Целую. Ваш сын Мигель».
– Принято, – сказал робот.
– Стоп, поправка. В первом предложении слово «папа» убрать, вместо «не волнуйтесь» – «не волнуйся». Всё. Повтори.
– Мама, не волнуйся, мне срочно потребовалось слетать на Луну. Папа, прости, что без спроса взял «Кармелиту», верну в целости и сохранности. Целую. Ваш сын Мигель, – бесстрастно повторил Георг Пятый.
– Отправляй.
Они снова переместились на камбуз. Георг Пятый отправил радиограмму, соорудил нехитрую закуску и удалился в кабину, чтобы не мешать людям.
– Люблю я русских за то, что не пьют без закуски! – провозгласил Конвей и поднял стакан.
– Поэт, – кивнул Мигель. – Ритм и рифма. Уважаю.
Чокнулись, выпили, закусили.
– Но на самом деле виски принято пить без закуски, – заявил Конвей. Он только что смачно откусил от бутерброда, состоящего из куска чёрного хлеба с маслом и удачным вариантом синтезированной красной икры, и теперь старательно пытался подцепить из миски квашеную капусту, в которой алели ягоды клюквы. И капуста, и клюква были настоящими – выращены на обширных сельскохозяйственных угодьях-оранжереях неподалёку от Нового Града. – Это я тебе как ирландец говорю.
– Ирландцы – известные алкаши, – поддержал доверительную беседу Мигель и тоже потянулся к капустке. – Круче только русские. Но мы, как ты правильно заметил, хотя бы закусываем. Пусть и не всегда. Но зато даже виски!
– Чего это вы круче? – после выпитого глаза поэта ещё больше прояснились, хотя казалось, что дальше уже некуда.
– Да потому что мы во всём круче. – Мигель разлил виски. – Как говорил один забытый русский писатель начала двадцать первого века, – кто не русский, тот дурак. То есть это его персонаж говорил. Но всё равно. Ирландцев, испанцев и евреев, понятно, не касается. Ну, давай. За поэзию!
– За поэзию – это святое!
Чокнулись, выпили, закусили.
Космокатер ушел с орбиты и окончательно лег на курс. Едва слышно запел гравигенератор, нейтрализуя бешеное ускорение, на котором разгонялась «Кармелита». Её нос был теперь нацелен на яркую голубоватую звезду, сияющую в центре навигационного экрана.
– Земля, – произнёс Конвей с непередаваемой интонацией, глядя поверх плеча товарища.
Мигель повернулся вместе со стулом. Какое-то время они молча смотрели на экран. Мигель не знал, о чём думает О’Доэрти, но подозревал, что о том же, о чём и он сам. И миллионы людей на Марсе, Ганимеде, Рее, Луне или в любом другом месте Солнечной, которые вот уже сто двадцать лет – с тех пор, как последний корабль колонистов покинул Землю – смотрят на далёкую-близкую родину. Наступит ли день и час, когда мы вернёмся? И нужно ли нам туда возвращаться?
– Наступит ли время, когда мы туда вернёмся? – негромко пробормотал Конвей, и Мигель услышал, как забулькало в стаканы виски из бутылки.
– И нужно ли нам туда возвращаться? – Мигель повернулся к другу и взял стакан.
– Честно? Не знаю, – сказал блюзмен. – Но ты неправильно ставишь вопрос.
– А как?
– Хотим. Хотим ли мы туда возвращаться?
И, не дожидаясь тоста, Конвей опрокинул в себя виски. Мигель пару секунд помедлил и последовал его примеру.
До нового, 2070 года по всей планете умерло четыреста с лишним миллионов человек. Последние и самые продвинутые достижения медицины, включая тончайшую генную инженерию и наноботов, оказались бессильны. Люди старели на глазах, за считаные месяцы, и умирали от дряхлости и отказа жизненно важных систем организма. По сути, это была прогерия – генетический дефект, при котором смерть наступала от преждевременно развившейся старости. Только не та, крайне редко возникающая естественным путём и давно известная, а новая, искусственно вызванная. В тысячу раз более страшная. Да чего там – в десятки тысяч раз. Или в сотни – никто не считал.
В течение 2070 года на Земле умерли миллиард сто пятьдесят миллионов человек. В следующем, 2071 году – ещё полтора миллиарда.
Учёные вместе с приснопамятной ИИ-нейросетью SRNET бились над исправлением ошибки, но положительных результатов не было. Все исследования и тесты показывали одно и то же – ошибки нет. Люди, подвергнувшиеся FM, должны жить не менее двухсот семидесяти лет.
Должны, но почему-то не живут. Умирают стариками в тридцать, сорок, пятьдесят и вообще в любом возрасте после FM, и как это остановить – неизвестно.
И вот тут-то случилось разделение. Тот самый «фалек». Только гораздо круче вавилонского. На самом деле оно давно зрело подспудно, но только сейчас, в экстремально кризисной ситуации, окончательно оформилось в общественном бессознательном и выскочило наружу вполне действенной и вызревшей идеологией.
К дьяволу вашу технологическую сингулярность, мечту о бессмертии, чипизацию, медицинский нанобот и вообще любой симбиоз человека с ИИ! Также мы больше не потерпим ни малейшего генетического вмешательства в человеческий организм.
Человек должен развиваться и совершенствоваться естественным путём, и для этого имеются все предпосылки. Вперед, к матери-природе и обновленному человеку без чипов в мозгу и наноботов в крови!
Так сказали одни.
Вы хотите остановить прогресс. Это уже было в истории человечества и ни к чему хорошему не привело. Прогресс остановить нельзя. Да, иногда за него приходится платить очень высокую цену. Но в конце концов платить нужно всегда и за всё. Мы исправим ошибку и пойдём дальше. Не становитесь на пути прогресса и нашем пути.
Неизвестно, кто первым взялся за оружие, да в любом случае в подобных конфликтах правых и виноватых не бывает.
На стороне первых была железная решимость и организованность.
На стороне вторых – капитал и, опять же, организованность.
В яростной гражданской войне, которая вспыхнула по всему миру (не осталось ни одной не затронутой страны), погибло ещё несколько десятков миллионов человек.
Разумеется, как это обычно и бывает, в боевых действиях принимали участие не более десяти процентов населения, но и этого вполне хватило, чтобы человечество разделилось окончательно и мало не показалось никому.