Все новые сказки
Шрифт:
— Милый Франц, — сказала я после гудка, — я так тебе благодарна за все твои подарки! Ты меня просто покорил. Приходи ко мне поскорее — мы все решим. Торопись. Я буду ждать.
Я повесила трубку и с удовольствием представила, как милый Франц приезжает сюда и подлый Домобот впускает его в квартиру, где творится такое безумие.
И не только такое, как выяснилось. Когда вышла, я увидела новое стадо коров, оставляющее за собой пахучие кучки. С другой стороны стремительно приближалась дама из Общества защиты птиц. Кажется, с ней шагал полицейский. А из дома отчима номер пять вылетел разъяренный мистер Уилкинсон. Оценив обстановочку, я побежала мимо коров. И кого же я встретила? Того самого обаятельного курьера, который доставлял мне кольца — он как раз вылезал из фургона. Я подлетела к нему.
— Вы же меня помните? — спросила я. — Зачем вам подниматься в квартиру? Давайте я распишусь за посылку прямо здесь.
Ничего не заподозрив, он согласился. Я взяла сверток и помчалась дальше.
— Я принесла тебе приданое! — объявила я Лайаму, как только его увидела…
— Нет! Лайам!
Мужской голос:
— Сэмми, не глупи. Ты же знаешь, что он подслушивает. Хочешь рассказать ему, где нас искать? Дай выкину эту штуку, пока ты ему все не выболтала.
На этом дневник обрывается.
Двенадцать дней Рождества В первый день Рождества Мой милый подарил мне Куропатку на ветвистой груше. Во второй день Рождества Мой милый подарил мне Два славных белых голубка И куропатку на ветвистой груше. В третий день Рождества Мой милый подарил мне Два славных белых голубка, Три курочки-пеструшки И куропатку на ветвистой груше. В четвертый день Рождества Мой милый подарил мне Два славных белых голубка, Три курочки-пеструшки, Четыре птички говорливых, И куропатку на ветвистой груше. На пятый день Рождества Мой милый подарил мне Два славных белых голубка, Три курочки-пеструшки, Четыре птички говорливых, Пять золотых колец в каменьях И куропатку на ветвистой груше. На шестой день Рождества Мой милый подарил мне Два славных белых голубка, Три курочки-пеструшки, Четыре птички говорливых, Пять золотых колец в каменьях, Шесть гусочек-несушек И куропатку на ветвистой груше. А на седьмой день Рождества Мой милый подарил мне Два славных белых голубка, Три курочки-пеструшки, Четыре птички говорливых, Пять золотых колец в каменьях, Шесть гусочек-несушек, Семь славных лебедей И куропатку на ветвистой груше. На восьмой день Рождества Мой милый подарил мне Два славных белых голубка, Три курочки-пеструшки, Четыре птички говорливых, Пять золотых колец в каменьях, Шесть гусочек-несушек, Семь славных лебедей, Восемь веселух-доярок И куропатку на ветвистой груше. В девятый день Рождества Мой милый подарил мне Два славных белых голубка, Три курочки-пеструшки, Четыре птички говорливых, Пять золотых колец в каменьях, Шесть гусочек-несушек, Семь славных лебедей, Восемь веселух-доярок, Девять молодчиков скачущих И куропатку на ветвистой груше. В десятый день Рождества Мой милый подарил мне Два славных белых голубка, Три курочки-пеструшки, Четыре птички говорливых, Пять золотых колец в каменьях, Шесть гусочек-несушек, Семь славных лебедей, Восемь веселух-доярок, Девять молодчиков скачущих, Десять молодух пляшущих И куропатку на ветвистой груше. В одиннадцатый день Рождества Мой милый подарил мне Два славных белых голубка, Три курочки-пеструшки, Четыре птички говорливых, Пять золотых колец в каменьях, Шесть гусочек-несушек, Семь славных лебедей, Восемь веселух-доярок, Девять молодчиков скачущих, Десять молодух пляшущих, Одиннадцать трубачей трубящих И куропатку на ветвистой груше. В двенадцатый день Рождества Мой милый подарил мне Два славных белых голубка, Три курочки-пеструшки, Четыре птички говорливых, Пять золотых колец в каменьях, Шесть гусочек-несушек, Семь славных лебедей, Восемь веселух-доярок, Девять молодчиков скачущих, Десять молодух пляшущих, Одиннадцать трубачей трубящих, Двенадцать барабанщиков И куропатку на ветвистой груше.Она была обычной кассиршей в Бай-Ло. Брак ее давно и бесповоротно распался, а немного спустя и сыновья разлетелись из родительского гнезда, в качестве единственного компаньона оставив ей немецкую овчарку по имени Олли.
С самых первых репортажей она следила за этим происшествием, смотрела телевизор, читала газеты, без конца обсуждала его с коллегами и даже клиентами — пока менеджер не сделал замечание, и ей пришлось сдерживать себя. Тайна будоражила и возбуждала ее.
72
«Land of the Lost» by Stewart O’Nan. Copyright © 2010 by Stewart O’Nan.
Поначалу она просто зашла на сайт и оставила сообщение в гостевой книге — как мать матери, пытаясь поддержать и обнадежить. Но когда Джеймс Уэйд признался, что закопал девочку к западу от Кингсвилля, она с сайта уже не уходила. По ночам, страдая от бессонницы, часами сидела в постели, обложившись расшифровками стенограмм и картами, убеждая себя, что это возможно. Не может такого быть, чтобы столь сильное и отчетливое ощущение, которое у нее возникло, оказалось ошибочным.
Она никому не говорила, чем занимается, — уж не настолько она глупа.
Сложнее всего было начать — она чувствовала себя странно и глупо. В гараже уложила в багажник лопату, совок, фонарь с новыми батарейками и пару перчаток для работы в саду. Открыла дверь — Олли вскочил на заднее сиденье и принялся метаться от окна к окну, не зная, куда девать энергию.
— Ладно-ладно, успокойся, — сказала она. — Сейчас не время для игры.
Ей пришлось идти дольше, чем она ожидала. По пути не встретилось ничего более зловещего, чем дохлая гниющая чайка, но разочарования не было: прогулка по безлюдным местам, далеко от платной трассы 302 маршрута, там, где и дорог-то не было, — это было приключением. Она испытала удовлетворение: путь пройден, можно вычеркнуть это место и двигаться к следующему.
Позже она добавила к своему снаряжению специальный нож и легкую трость из графита, которые рекомендовали профессионалы на своих сайтах — эти сайты она изучала, как Библию. Она отмечала и регистрировала абсолютно все, что они делали, внимательно просматривала видео с тех мест, где вели раскопки, изучала полевые записи, что появлялись сразу после возвращения с мест поисков.
Время шло, и она перестроила свой рабочий график таким образом, чтобы работать ночью, — тогда она могла использовать в своих поисках дневной свет. Через пару недель земля должна была замерзнуть — и тогда поиски пришлось бы отложить до весны. Как раз тогда она и почувствовала, что ей необходимо быть там — где этот забор, эта грунтовая дорога и эти сосны на заднем плане, на сырых стволах которых дети накалякали красной флуоресцентной краской свои имена.
Она вела Олли вдоль забора, пока он не остановился у свежего холмика, возбужденно нюхая и припадая на лапы. Она дважды уводила его оттуда — и оба раза он возвращался.
— Хороший мальчик, — сказала она и привязала его к дереву.
Потыкав холмик тростью, убедилась, что земля свежая и мягкая, в основном песок, и вернулась к машине за совком.
Вначале она рыла довольно глубокие ямки — через каждые три фута. Пот градом катился по лицу, она устала — приходилось склонять голову к плечу, чтобы смахнуть пот. Было прохладно, и, когда она остановилась выпить глоток воды — по шее прошла дрожь. К тому времени, как достигла середины забора, стало смеркаться. Зажегся и принялся трещать фонарь, отбрасывая странные тени и привлекая многочисленных жуков. Она проверила сотовый — было уже пять. Пора домой и собираться на работу.
Оставить тут все как было на ночь она не могла — и решила вызвать ФБР.
Ей сказали, что уже слишком поздно и что они пришлют кого-нибудь поговорить с ней завтра.
Она пожаловалась старшему сыну, и он спросил, сколько времени она этим занималась.
Агент, которого они прислали, задал ей тот же вопрос. Он посмотрел на ее записи и фотографию девочки, что стояла на каминной полке, на карту, что висела на кухне.
— Я просто пытаюсь помочь, — сказала она. — Если бы это был мой ребенок — мне хотелось бы, чтобы все вокруг занимались поисками.
— Да-да, конечно, мне тоже, — сказал он примирительно, будто в этом действительно был смысл.
На следующий день ее пригласили присутствовать при работах в том самом месте. Экскаватор копал, а агенты в ветровках и латексных перчатках просеивали землю на металлических экранах, а потом переложили ее на непромокаемый брезент — для собак. У нее это заняло бы не меньше трех месяцев, и она порадовалась, что позвонила в ФБР. Она представляла себе чувства матери, которая узнает новости. Вознаграждение ее не волновало. Ей было бы достаточно знать, что девочка вернулась домой…