Всё о Кыше, Двухпортфелях и весёлых каникулах
Шрифт:
Я вспомнил. Мама тогда сказала папе:
«Или я, или бульдог. Выбирай!»
«Конечно ты!» – сказал папа, но мама обиделась за то, что он задумался, перед тем как ответить…
– То-то и оно-то, – вздохнул папа, а хозяин между тем снова взял щенка на руки и презрительно смотрел на нас сверху вниз. Кажется, он собрался уходить.
– Уговорим! Вот посмотришь – уговорим! – затеребил я папу.
Он наконец решился, и всё стало происходить, как во сне.
Папа, не торгуясь, протянул две десятки хозяину, я подставил руки, и мне с минуту не верилось, что на моих руках лежит дрожащий мохнатый
Хозяин быстро спрятал деньги и, наклонившись к папе, сказал:
– Щенок не краденый. Запомните мою фамилию. – Он раскрыл какое-то удостоверение.
Папа заглянул в него и спросил:
– Аппетит хороший?
– Не избалован. Ест всё. Почаще водите гулять. Пёс породистый. Зарегистрировать его я не успел. Пока!
Папа слушал с растерянным видом, но отступать уже было некогда.
Затем бывший хозяин таинственно исчез, а мы заметили, что на щенке нет ни ошейника, ни поводка.
Папе пришлось вынуть из брюк ремень и с помощью двух скрепок соорудить ошейник с поводком.
Я убедился, что ремень затянут не туго, крепко зажал его конец в руке и опустил щенка на землю.
– Ну, пошли, Рекс! – убито сказал папа.
Я догадался, что он не переставая думает, как мы придём домой и что скажет мама.
Щенок не откликнулся на имя Рекс. Тогда я легонько дёрнул папин ремешок, и щенок поплёлся за мной, понуро опустив голову, а папа шёл немного впереди нас, то и дело подтягивая спадавшие брюки. Изредка он оборачивался и выкрикивал то ласково, то строго:
– Трезор!.. Грант!.. Тузик!.. Бэмс!.. Полкан!.. Чандр!.. Тёшка!.. Чоп!.. Ринг!.. Кутя!..
Но наш щенок не обращал никакого внимания на все эти выдуманные папой имена.
Вдруг, разозлившись на это, папа засунул два пальца в рот, оглушительно свистнул, и наш щенок даже присел от испуга, а мне показалось, что от этого страшного свиста в моих ушах заплясали тысячи горошинок и что весь рынок притих на мгновение.
Папа виновато улыбнулся и обратился к толпе:
– Товарищи! Понимаете, я подумал, что нам продали глухонемого щенка. Но он слышит. Слышит! Порадуйтесь этому вместе с нами!
Голубятники стали стыдить папу за то, что он свистит в общественном месте и пугает голубей. Кто-то даже хотел позвать милиционера.
Тогда я потащил папу за пиджак, и он пошёл за мной, извиняясь направо и налево.
Я обиделся, потому что не раз спрашивал, как научиться свистеть двумя пальцами, но папа отвечал, что сам не умеет с детства и других не собирается учить.
Он догадался, о чём я думаю, и весело предложил купить на оставшиеся деньги двух волнистых попугайчиков.
– Скажем маме, что щенки продавались с сопутствующими товарами. Семь бед – один ответ!
У меня сразу пропала вся обида.
– Не надо попугаев. Лучше на такси доедем. В метро нас с собакой не пустят, – сказал я.
Мне было радостно, что мы с папой не потеряли друг друга в такой огромной толпе, и купили щенка, и идём домой, где наша мама, наверно, уже готовит вкусный обед и не знает, что теперь нас будет четверо: папа, мама, щенок и я.
Наш щенок, наверно, принял чью-то длинную ногу в сапоге за столб и поднял уж было лапу, но я вовремя дёрнул за ремешок и побыстрей увёл щенка с территории рынка.
Глава 8
Мы заняли очередь на такси. За нами встала тётенька, которая не хотела покупать рыбок, но купила петуха. Папа раскланялся с ней и воскликнул:
– Потрясающая покупка!
В одной руке тётенька держала сумку с петухом, а в другой – картину старичка с бледной курицей, щукой, яблоками, пивом, раками и безглазым гипсовым человеком.
Чтобы позолоченная рама не пачкалась, тётенька поставила её на туфлю с огромной пряжкой.
– За сколько вам достался этот шедевр? – тихо спросил папа.
– Четыре рубля, – так же тихо ответила тётенька и прижала картину к ноге, подозрительно посмотрев на любопытных зевак.
Папа ещё больше напугал тётеньку:
– Такое бывает раз в жизни. Вам чудовищно повезло. Но вы сошли с ума! Такие шедевры в Лондоне возят в бронированных каретах под охраной молодчиков с бесшумными лазерами и мазерами.
Тётенька заулыбалась, не зная, верить папе или нет, а я представил, как на броневик, в котором перевозили тётеньку с картиной, напали бандиты – пять Фантомасов, разогнали всю охрану, не побоявшись лазеров и мазеров, и постучали в дверь броневика.
«Кто тут?» – спросила тётенька.
«Свои!» – ответил басом главный Фантомас.
Я представил, как доверчивая тётенька открыла дверь броневика, у неё из рук вырвали картину, но тут из сумки с «молниями» закукарекал Петушок – Золотой гребешок, и все бандиты от страха попадали на землю с поднятыми руками…
Тут щенок почему-то рванулся, но я крепко держал в руке поводок. Мне показалось, что в толпе мелькнуло помятое лицо его бывшего хозяина.
Пока мы стояли в очереди, нас несколько раз спрашивали, сколько мы отдали за щенка. Папа отвечал, что этой собаке нет цены, что она дороже бенгальского тигра, муравьеда и цветного телевизора.
Тётенька даже предложила поменять картину с петухом в придачу на нашего щенка, но папа вежливо отказался…
В такси щенок улёгся на резиновый коврик и прижался к моим ногам. Он всё ещё дрожал.
Папа всю дорогу разговаривал с шофёром про новую «Волгу» и собак.
Когда мы въехали на нашу улицу, он вздохнул и уныло посмотрел вокруг, как будто всё так же, как на той неделе, стало для него серым и скучным.
А мне было радостно и празднично. Но всё ещё как следует не верилось, что щенок мой взаправду, что мы вместе будем гулять и играть. Пока он не вырос, я буду его защищать, а потом уж он сам никогда не даст меня в обиду. «А то, что у тебя нет имени, – ерунда! Придумаем! Только не скучай по тому человеку! Не стоит, наверно, из-за него переживать…»