Все о рыбалке (сборник)
Шрифт:
Главная причина лесных пожаров, конечно, неосторожность и беспечность охотников – «лесников» и рабочих на золотых приисках, так называемых «контрачных» (так как они в большинстве случаев нанимаются по контракту). Умышленные пожары, как, например, в Каслинском и Кыштымском Урале, где заводские крестьяне, частью из личной мести, частью для облегчения рубки леса на уголь, так как тамошние редкие бора очень сучковаты, нарочно зажигают прошлогоднюю ветошь по обычаю своих соседей башкирцев, здесь составляют чрезвычайно редкое явление. Обыкновенно усталый охотник или рабочий, идущий с приисков или на прииск, разложит костер, не расчистив огнище как следует, заснет крепким сном, и какая-нибудь свалившаяся головешка зажжет прошлогоднюю траву. Хорошо, если почва еще содержит много сырости, но в сухое время пожар можно остановить только в самом его начале, и при дальнейшем его
Нередко причиною пожаров является гроза. Большая часть грозовых туч образуется здесь, в самом Урале, и потому нередки случаи молний из таких незначительных тучек, которые только за несколько верст далее разрешаются дождем. Отсюда также становится понятною и сила здешних гроз: грозовые тучи идут так низко, в горах столько железных и магнитных руд, что электричество разряжается не в воздухе, как это чаще бывает в Средней России, а каждый удар молнии есть вместе с тем и боевой и ударяет непременно в землю. В Южном Урале грозы еще обыкновеннее и опаснее: в Кыштымском заводе и всем известном Златоусте редкая проходит без какого-либо несчастного случая.
Вообще, случаи лесных пожаров от молнии не составляют исключительного явления; гораздо реже причиною этого бедствия бывает подземный огонь. Торфяники не составляют здесь редкости и в сильную засуху часто делаются добычею огня. По-видимому, лесной пожар совершенно прекратился, а торф продолжает медленно тлеть, пока не просохнет верхний слой. Тогда огонь прорывается наружу, снова лес делается добычею пламени, и это может повторяться до тех пор, пока проливной дождь не смочит всего торфяникового слоя или уже не останется никакой пищи для огня. После осенней засухи случается, что снег покроет всю землю глубоким, чуть не саженным, слоем, а подземный пожар все идет своим чередом, и позднею весной, когда наступят продолжительные жары и засуха, подземный огонь выходит на поверхность.
Чрезвычайно редка, но несомненна одна весьма странная причина лесных пожаров. В таких первобытных лесах, где деревья спокойно доживают свой век без вмешательства человека, сухие подстоины, т. е. деревья, высохшие от старости, от недостатка света и болезней, зависящих исключительно от вредных насекомых, составляют весьма обычное явление. Часто случается, что два таких сухих дерева соприкасаются между собою или одно упавшее увязает в сучьях другого. Отсюда в продолжительную ветреную и сухую погоду происходит следующее явление: оба дерева вследствие непрерывного трения наконец воспламеняются, огонь быстро обхватывает их, переходит на соседние, на высохшую ветошь, хворост и прошлогоднюю хвою и распространяется все более и более.
Как это ни странно, но можно положительно сказать, что лесные пожары последних лет много способствовали к увеличению разнообразия животной жизни окрестностей Княспинского и смежных с ним меньших озер. Окруженные со всех сторон непроходимыми, никогда не пересыхающими болотами, которые тянутся на десять верст вдоль хребта, они являются естественной преградой губительному действию пламени, и все окрестные животные – звери и птицы, вытесненные из самого Урала, т. е. главного кряжа, по необходимости скучиваются у берегов этих озер, где и так растительность, а следовательно, и пища представляют большее разнообразие. В свежих гарниках часто не бывает и малейшего намека на жизнь какого-нибудь высшего животного: можно пройти огромное пространство и на всем протяжении обгорелого леса не встретить не только ни одного мелкого зверька, но даже птицы; гадов же здесь вообще немного, а ужи и змеи даже вовсе неизвестны в Богословской даче. Мертвая тишина царствует в недавно горевшем лесу: всё, по-видимому, погибло или удалилось. Черные обуглившиеся стволы деревьев производят самое тяжелое, грустное впечатление; глаз отдыхает только на свежей траве, пробивающейся сквозь почерневшую землю. Много времени пройдет, пока не заселится вновь эта пустыня, но десятки, чуть не сотни лет протекут прежде, чем она получит, да и навряд ли получит когда свой прежний величественный вид первобытного леса, которого не касалась рука, где редко, а то и вовсе не ступала нога человеческая.
Прежде всех, но уже осенью, появляется в гарнике лось, который любит обгладывать молодые побеги, идущие от корня, и молодые березки в особенности. Сюда же привлекает его огромное количество кипрея – известного иван-чая, который через год покрывает иногда сплошь все пространство гарника целым морем красных цветов и, достигая нередко высоты более сажени, является резким контрастом с печальными, угрюмо торчащими остовами деревьев. Но проходит еще год, два, жизнь все более и более заступает место смерти: мертвые деревья не в силах крепко держаться в почве своими высохшими корнями и с первою бурею грудами валятся на землю; скоро над трупами их уже высятся молодые сосенки, ели, пихты и чаще всего березы, семена которых по своей легкости переносятся на гораздо большее расстояние, чем семена хвойных, да и сами они растут быстрее и нередко заглушают всякую другую древесную растительность. Наступает момент преобладания мелких кустарных пташек; но пройдет еще десяток, другой лет, исчезнут и следы прежнего пожарища: павшие стволы истлевают, превращаются в прах, и на этом прахе быстро возникает новый, еще более непроходимый молодой лес. Старые жители постепенно вытесняются, появляется тетерев, называемый здесь «пальником», свиристели – эти красивые обитатели северных лесов, наконец, рябчик, белка и пр. и пр.; более сильные и старшие деревья, вытягиваясь к свету, затемняют более слабые и молодые, которые сохнут: чаща разрежается, лес все более и более получает свою прежнюю физиономию.
Велико бедствие, приносимое лесными пожарами, но его следует искать главным образом не в уменьшении лесов, а в уменьшении кедровников, которые служат предметом всеобщего промысла и, доставляя каждой семье в урожайные годы десятки, сотни рублей, несравненно выгоднее всякой пашни и любого звериного промысла. Кедруют все без исключения – и бабы, и ребятишки, зверует меньшинство, а потому и переселение или истребление птицы и зверя имеет уже тут второстепенное значение. Важность кедрового промысла ясно видна из того, что при урожае орехов каждый добывает до 60-ти и более пудов ценностью около 150 рублей, так что большая семья нередко зарабатывает до 500 рублей.
Последние пожары истребили все главные кедровники, целые кедровые леса, находившиеся в самом Урале. Теперь остались только небольшие рощи около озер Петропавловского завода, у подножия Кумбы и Денежкина камня, и только на юге, в Павдинской даче и далее к Нижне-Туринскому заводу, они остались во всей своей целости и вообще теперь более охраняются как от огня, так и от топора. А прежде столетние кедры очень часто рубились жадными промышленниками; на западном склоне это было даже повсеместным обычаем, уничтожившимся весьма недавно, когда вишера, т. е. жители селений берегов Вишеры, прежде со всех сторон окруженные кедровниками, принуждены были шишковать за сто-полтораста верст от своего жилища. Для этого варварского обычая у них до сих пор сохранился особый термин: «подводить шишку к земле».
Кедровники около озер, а также около Княспинского, далеко не имеют важности прежних, тем более что кедр растет здесь небольшими группами у берегов, которым своею темно-зеленою густою хвоею и округленными очертаниями придает своеобразную живописность. Большая часть кедров, однако, рассеяна по болоту, где уже далеко не имеет такого привлекательного вида: они никогда не достигают здесь настоящей вышины и толщины, вид их чахл и болезнен от множества мхов, обрастающих его ствол и сучьев, на них никогда не бывает большого количества шишки, которая вдобавок всегда вполовину мельче.
Но довольно о кедровниках. Об них можно рассказать очень и очень много интересного, но это мы оставим до более удобного случая, а теперь вернемся к озеру и его обитателям.
Нет никакого сомнения, что в прежние времена Княспинское озеро занимало несравненно большее протяжение и было некогда соединено с Глухим и Узким – озерами, лежащими в нескольких верстах к северу от него. О том свидетельствует обширное болото, связывающее все эти три озера, в большинстве случаев доступное только когда оно замерзнет – позднею осенью и зимою. В конце лета и осенью нет никакой возможности пробраться здесь без риска провалиться сквозь плавучую трясину, еще не вполне осевшую на бывшее дно огромного озера, но весною и в начале лета ходьба эта, хотя и представляет большие затруднения и требует большой сноровки и неутомимости, в сущности безопасна, так как моховые болота тают весьма медленно: лед очень долго держится под этим плохим проводником тепла, и только сильные жары, перемещающиеся с проливными дождями, снова делают это болото недоступным. Даже в начале июля нога охотника на глубине фута или полуаршина встречает твердую опору, и он рискует провалиться только в окошках, ключевых и ржавчинных местах, лишенных предохраняющего мохового покрова.