Всё о современной рыбалке. Полная энциклопедия
Шрифт:
Высматривая рыбу, я увидел ползущего по дну маленького осьминога. Он так забавно перебирал своими щупальцами, что я решил показать его рыболовам. Каково же было мое удивление, когда один из киприотов тут же вынул из сумки необычную снасть. Она состояла из привязанного к толстой леске груза, в который были впаяны большие крючки, а чуть выше смертоносных жал на поводочке висела белая тряпочка. Играя в воде тряпочкой, киприот подвел ее к осьминогу, и, когда тот оплел приманку своими многочисленными ногами, последовала сильная подсечка; крючки впились в осьминога, и бедняга мгновенно оказался на причале. Дальнейшими своими действиями киприот вообще меня озадачил. Он схватил добычу и стал с силой швырять ее об асфальт, видимо, рассчитывая сделать из маленького осьминожка отбивную котлету. Это садистское
— Югослав — хороший рыболов, — сказал киприот.
И действительно, у того человека дело шло гораздо лучше, чем у нас: он то и дело взмахивал удочкой и вытаскивал из воды небольших блестящих рыбок. Мне уже пора было идти на ужин в гостиницу.
— Пойду посмотрю, в чем секрет его рыбалки, — сказал я.
Соседи ничего не ответили, но проводили меня сожалеющим взглядом.
Однако, не желая походить на назойливых киприотов, я не стал пробираться через завалы снастей и сетей на пирсе к удачливому рыболову, а отправился исследовать берег моря: может быть, удастся найти лагуну с подходящей грязью, где мог бы водиться морской червь. Но, исходив и ископав половину Лимасола, я не обнаружил желанной насадки. «Ничего, — успокаивал я себя, — завтра мы как-нибудь исхитримся поймать эту привередливую рыбу».
Возвращаясь из ресторана, я нес кулечек муки, которой со мною любезно поделился симпатичный усатый повар: я надумал готовить катыши из теста и начинять их вкраплениями раздробленных гранулок; лепить этаких маленьких «ежичков». Проходя фойе гостиницы, я увидел трех моложавых полных мужчин, делающих снасти для рыбалки. Удилища у них были не более трех метров, а рыболовные наборы — совершенно примитивными. Я понял, что это дилетанты. Все трое не могли привязать ни одного крючка. Я подошел и предложил свои услуги. Оказалось, что незнакомцы — англичане. Они обрадовались помощи и пригласили меня на завтрашнюю рыбалку. Оказывается, они сегодня наблюдали, как на окраине города, неподалеку от четырехзвездочной гостиницы «Mediterranean», туристы из Италии довольно успешно таскали лавраги — рыбу, чем-то напоминающую речную форель, и решили сами попытать счастья. Я согласился составить англичанам компанию.
Ранним утром мы приехали на арендованной ими машине к безлюдному причалу. На небольшой глубине рыба не появлялась, хотя мы периодически подкидывали прикормку. Переместились на глубину в шесть метров, но по-прежнему поклевок не было. Двум англичанам вскоре такая рыбалка надоела, и они отправились в гостиницу, сказав, что заедут за мной и Джоном в два часа.
Заскучав, я оставил свою удочку лежать на пирсе, а сам отошел к Джону поговорить о жизни. И вдруг удилище стрелой полетело в воду. Вначале оно торпедой плыло по воде, затем резко нырнуло в сторону и ушло под пирс. Я, как был, в одежде, нырнул за ним. Удочку каким-то чудом зажало между сваями. Леска была оборвана. Оказывается, леска слетела с катушки и образовавшейся петлей застопорила ее.
Джон объяснил, что перед этим видел, как проплыла стая из пяти-шести каких-то огромных рыб.
Вскоре на пирсе появилась компания киприотов из пяти человек. Все они были с удочками. Одному из рыбаков сразу села на крючок какая-то сильная рыба. Он боролся с ней не менее часа: то давал рыбе ходу, чуть ли не на всю длину разматывая катушку, то подводил ее к берегу; но рыба, увидев людей, снова бросалась на глубину, и ее невозможно было удержать. Наконец товарищу удачливого рыболова удалось подцепить подсаком большого лобана. И когда тот был выброшен на пирс, все пятеро киприотов, как по команде, навалились на него своими телами. У одного киприота в руках оказался тяжелый груз, и он, изловчившись, стал бить им по голове сильную рыбу. Наконец борьба закончилась. Не верилось, что лежащая неподвижно в крови на самом деле не такая уж и большая рыба могла доставить столько забот пятерым человекам. Изо рта у лобана торчал пучок поводков: похоже, он взял на ту самую снасточку, устройство которой мне вчера объясняли забавные киприоты.
— У тебя, должно быть, тоже кефаль утащила удочку, — задумчиво сказал Джон, поправляя очки.
— Может быть, — я пожал плечами.
После этого никто из рыболовов долго не мог ничего поймать, и, наверное, через час местные рыболовы покинули пирс. Тут я вспомнил, как ловил кефаль в Крыму мой приятель Валерий Косенков. Обычно черноморская кефаль брала только на зелено-красного морского червя, но Валерка знал одно место под Евпаторией, где из столовой в море выбрасывали пищевые отходы — там лобаны клевали на тесто. При этом рыба реагировала только на катышек размером чуть больше горошинки черного перца. Крупную насадку лобаны не замечали.
Я продолжал систематично подбрасывать прикормку и сумел наконец приманить многочисленную стаю остроносов.
— Они вырастут такими же большими, как та выловленная кефаль? — спросил Джон, указывая на темные спины рыб, снующих в толще кристально чистой воды.
— Нет.
Я пояснил, что лобан и остронос — два совершенно разных вида кефали: один достигает солидных размеров, а взрослая особь другого обычно весит в пределах 300–600 г и редко когда бывает больше.
Однако такая рыбалка начинала раздражать: остроносики упорно не хотели замечать моих аппетитных «ежиков» и равнодушно проплывали мимо катышей хлебного мякиша Джона. Тогда я стал дробить в порошок полюбившиеся рыбам прикормочные гранулки и смешивать эту пыль с тестом. Теперь насадка очень сильно напоминала приваду.
И эксперимент удался — пахучие серо-зеленые горошинки пришлись остроносам по вкусу. Клев начался такой, что мы с Джоном едва успевали закидывать снасти. Вскоре объемистый садок, предусмотрительно купленный англичанами, был наполовину заполнен бойкой кефалью. Мы стали подумывать, не пора ли заканчивать рыбалку, как вдруг что-то хорошее село на крючок моей удочки. Вначале рыба с ходу потащила в сторону. Потом пошла на глубину. Я не давал леске слабины, но движения рыбы были так резки и быстры, что я едва успевал за ее маневрами. Вскоре на пирсе собралось много зрителей, и когда я заметил возле себя подтянутого загорелого мужчину с набором добротных удочек, то попросил растерявшегося пухлячка Джона передать подсак профессионалу. Стоило большого нервного напряжения вымотать силы рыбы. Наконец большущий лобан забился в ловко подведенной глубокой сетке.
Рыболов, помогший мне справиться с лобаном, оказался тем самым добычливым югославом, которого я в первый день видел на отдаленном пирсе. Мы с Джоном разговорились с ним и узнали, что он всегда успешно ловит лавраги на креветку и сейчас отправляется порыбачить со своего излюбленного пирса. Брат славянин пригласил нас составить ему компанию. Мы поблагодарили, но отказались — рыбы нам хватало.
Приехавшие за нами друзья Джона были шокированы, когда увидели наш улов. Они сильно сокрушались, что так рано покинули пирс. Но все равно еще долго после этой удачной рыбалки у всех было отличное настроение. Вечер я провел в ресторане в кругу англичан. К нам присоединился хозяин гостиницы, который оказался приятелем Джона. Разговоры под выставленное хозяином дорогое вино велись задушевные, а кефаль с овощами и картофелем фри была просто великолепна!
Мурена по-арабски
Придерживаюсь каменистого склона — он уходит под крутым углом в голубую пронизанную лучами водяную бездну. Посматриваю боязливо в сторону глубины. Там глазу не за что зацепиться, и бесконечность пространства страшит. Я инстинктивно прижимаюсь вплотную к скале. На мне из снаряжения — только маска и трубка. Ласты — слишком тяжелая ноша для мобильной творческой командировки — остались в Москве. Индийский океан, по моим представлениям, кишит всякими чудовищами: акулами-людоедами, ядовитыми змеями, спрутами. Что этим властелинам моря беспомощно барахтающийся в их владениях человек! Я стараюсь о них не думать, но иногда, увлекшись преследованием какой-нибудь красивой рыбки, скольжу за ней по склону в глубину… Вовремя спохватившись, торопливо возвращаюсь на мелководье и беззащитно жмусь вплотную к серым холодным скалам. Но и здесь, прямо подо мной, изгибами черных пастей зияют расщелины, вытаскивают из тебя по крупицам страх…