Все оттенки тьмы
Шрифт:
У Бэнкса сердце ушло в пятки. Господи, неужели София рассказала отцу про взлом? И Виктор тоже теперь будет винить в этом Бэнкса?
— Что вы имеете в виду? — облизав пересохшие губы, спросил Бэнкс.
— Вчера у меня состоялся чрезвычайно занятный разговор с одним моим старым коллегой, — продолжил Виктор. — Мы случайно столкнулись на улице, и он предложил вместе выпить. Удивительное совпадение.
— Как его зовут?
— Это совершенно не важно. Мы когда-то встречались в Бонне. Он мне никогда не нравился. Я всегда подозревал, что он вроде тех… хм,
— Вроде Сильберта? Шпиона?
— Тебе обязательно произносить это вслух? Так, чтобы все слышали?
— Это уже не важно. Дело закрыто. Как выяснилось, Хардкасл подозревал Сильберта в измене и нанял знакомого, чтобы тот добыл улики. Официальная версия, так сказать. В конечном итоге оба погибли из-за чудовищной ревности. Вот и все. Вывод таков.
— Хорошо бы это сказали и моему коллеге.
— А в чем дело?
— Сначала мы весьма мило общались — повспоминали старые добрые времена, обсуждали пенсию и все прочее, а потом он начал расспрашивать меня о тебе. Считаю ли я тебя хорошим детективом, как отношусь к тому, что ты встречаешься с моей дочкой.
— И что?
— Алан, я не люблю, когда меня допрашивают. Я ему ничего не сказал. Тогда он кардинально сменил тему и принялся разглагольствовать о том, как много сейчас везде консульств и посольств и как волей-неволей иногда доходят странные обрывки сведений, фрагменты головоломок, в общем, то, о чем все нормальные люди стараются забыть. Я ему только поддакивал. Потом он спросил, не знаком ли мне некий Дерек Ваймен. Я сказал, что нет. А ты его знаешь?
— Это ведь тот самый человек, которого Хардкасл попросил раздобыть улики измены. Но никакого отношения к тайнам и секретам, по крайней мере государственным, это не имеет. Повторяю, тут все оказалось замешанным на банальной ревности.
— Короче, он еще позудел мне про этого Ваймена, мол, уверен ли я, что его не знаю, и чтобы я хорошенько подумал, все как обычно. Потом спросил, как поживает моя «обворожительная» дочурка София. Назвал ее по имени, между прочим. Я ему сказал, что она поживает прекрасно, и собрался уходить. И в самый последний момент он ухватил меня за рукав и посоветовал быть поосторожнее. Никаких угроз, ничего. Просто «Будь осторожен, Виктор». Как думаешь, что это все значит?
— Чистейшей воды мелодрама, игра, — предположил Бэнкс, чувствуя тем не менее, как по его спине бегут мурашки. — Они обожают театральщину. Почти так же, как загадки и всякие коды.
— Ну, надеюсь, ты прав, Алан. Искренне надеюсь. Потому что, если хоть что-нибудь случится с моей дочерью, я…
— Если что-нибудь случится с вашей дочерью, вам придется встать в очередь, потому что первым ей на помощь брошусь я.
— В общем, мы друг друга поняли.
— Да, конечно, — подтвердил Бэнкс. — До свидания, Виктор.
Отпив еще вина и почесав не бритый два дня подбородок, Бэнкс принялся обдумывать этот странный разговор. Спустя какое-то время Шарлин Маршалл затянула свою строгую и сдержанную версию песни «Дикий ветер». На долину упала тень
Приближался вечер, когда Уинсом и Даг Уилсон в сопровождении нескольких офицеров полиции подходили к дому Быка. Если он вооружен, то, разумеется, весьма опасен. Полицейские несли миниатюрный таран, который в отделении называли не иначе как «большой красный ключ». Если Бык не откроет, придется выломать дверь.
Подкрепление поставили и на первом этаже у лестницы, где уже собралась небольшая толпа. Энди Пэш не сразу, но все же дал обличающие показания, и теперь против Быка можно было выдвинуть обвинение в нападении на Донни Мура. Удалось копам узнать и настоящее имя Быка — Торос Кемаль. Поэтому он и Бык, но Уинсом была совсем не уверена, что с турецкого это слово переводится как «бык». Криминальный послужной список Кемаля впечатлял.
Лифты, как обычно, не работали, так что им пришлось карабкаться по внешней лестнице. К счастью, Кемаль жил на втором этаже, это не очень высоко.
Завидев полицейские мундиры, зеваки быстренько разбежались по переулкам.
Уинсом сразу нашла взглядом зеленую дверь, из-за которой доносились звуки включенного телевизора. Энди Пэш упомянул, что Кемаль живет с Джинни Кемпбелл, за которой и числилась эта квартира. У Джинни было двое маленьких детей от другого мужчины, так что надо было действовать аккуратно — возможно, Кемаль возьмет их в заложники.
— Мэм, отойдите немного, — сказал ей один из копов. — Мы тут справимся.
— Это радует, — ответила Уинсом, и они с Уилсоном отступили метров на десять назад и встали у лестницы.
Офицер постучал в дверь и крикнул:
— Торос Кемаль, открывайте! Полиция!
Никакой реакции не последовало.
Он постучал еще раз. Его соратник уже держал в руках таран. Соратнику не терпелось пустить его в ход. Из соседских дверей и окон выглядывали встревоженные лица.
Наконец дверь открылась, и все увидели высокого мужчину с голым торсом, в спортивных штанах и кроссовках. Он почесал голову и сонно посмотрел на полицейских:
— Да, в чем дело?
— Мистер Кемаль, — произнес офицер, — просим проследовать с нами в участок для допроса по делу о нападении на Донни Мура.
— Мур? Не знаю такого, — ответил Кемаль. — Подождите, пойду рубашку надену.
— Я вас провожу, сэр, — выступил вперед другой полицейский, и они вошли внутрь.
Коп с тараном разочарованно вздохнул и, взглянув на Уинсом, пожал плечами. Иногда все оказывается намного легче, чем ожидалось. Уинсом стояла у лестницы, за ее спиной — Уилсон.
Вскоре Кемаль и полицейский вышли. Кемаль и впрямь оделся — нацепил красную футболку.
— Дайте шнурки завязать, — буркнул он и нагнулся.
Полицейские отступили назад, перекрыв ему вход в квартиру. Спустя какое-то мгновение Кемаль уже держал в руках нож, выхватив его из ножен, примотанных к щиколотке. Копы вытащили дубинки, но было уже поздно — Кемаль бежал к лестнице.