Все по местам
Шрифт:
Перебрав все эти печальные варианты, Хорнблауэр отбросил их с деланным оптимизмом. Прежде всего надо увидеться с доном Хулианом Альварадо – это, похоже, будет несложно и не особо интересно. После будут корабли с сокровищами и призовые деньги. Об отдаленном будущем лучше не тревожиться. Он поднялся с рундука и прошел в спальную каюту.
Десять минут спустя он вышел на шканцы. С мрачным удовольствием он отметил, как безуспешно его офицеры притворяются, будто не замечают великолепный новый сюртук с эполетами, шелковые чулки, туфли со стальными пряжками, треуголку и шпагу с золотой рукоятью.
– Свистать всех по местам, мистер Буш, – сказал он. – Корабль к бою.
Загремели барабаны, подвахтенные с топотом высыпали наверх. Понуждаемая криками и ударами унтер-офицеров команда принялась готовить корабль к бою. Палубы окатили водой и присыпали песком, переборки убрали, пожарные отряды заняли места у помп, запыхавшиеся юнги бегали с картузами для пушек; в кокпите вестовой баталера, назначенный исполнять обязанности врача, сдвигал мичманские рундуки, составляя из них операционный стол.
– Я попрошу вас зарядить и выдвинуть пушки, мистер Буш, – сказал Хорнблауэр.
Вполне разумная предосторожность учитывая, что корабль с полным ветром входит в испанские владения. Пушкари сбросили с орудий найтовы, могучим усилием выбрали направляющие тали, втащили пушки внутрь, забили порох и ядра, опустили дула, и, налегая на орудийные тали, выдвинули их в открытые порты.
– Корабль к бою готов. Десять минут двадцать одна секунда, сэр, – доложил Буш, когда стих скрежет катков. Хоть убей, он не мог бы сейчас сказать, учение это или подготовка к настоящему бою, и Хорнблауэр получал суетное удовольствие, оставляя его в неведении.
– Очень хорошо, мистер Буш. Пошлите надежного матроса с лотом на грот-руслень и приготовьтесь к отдаче якоря.
Морской бриз с каждой минутой усиливался, и «Лидия» шла все быстрее. В подзорную трубу Хорнблауэр видел со шканцев мельчайшие подробности входа в залив. Широкий западный проход между островом Кончакита и западным мысом согласно карте имеет глубину двадцать саженей на пять миль вперед. Но испанским картам доверять не приходится.
– Что на руслене? – крикнул Хорнблауэр.
– Дна нет, сэр.
– Сколько саженей пронесло? Передайте глубоководный лот.
– Есть, сэр.
На судне воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь несмолкаемым пением такелажа да журчанием воды за кормой.
– Дна нет, сэр. Сто саженей пронесло.
Значит, берег очень крутой, обрывистый, ведь до него меньше двух миль. Однако незачем подвергаться риску под всеми парусами налететь на мель.
– Уберите нижние прямые паруса, – приказал Хорнблауэр – Не переставайте бросать лот.
Под одними марселями «Лидия» медленно приближалась к берегу. Вскоре крик с русленя известил, что лот на глубине ста саженей коснулся дна, и с каждым последующим броском глубина все убывала. Хорнблауэру хотелось бы знать, в какой сейчас стадии приливно-отливное течение – если ему суждено сесть на мель, лучше, чтоб это произошло во время прилива, чем во время отлива – но не было никакой возможности рассчитать. Он поднялся до середины бизань-вантов, чтобы лучше видеть. Все остальные, кроме матроса на руслене, замерли под палящим солнцем. Корабль был почти у входа в пролив. Хорнблауэр
– Глубже девяти, – прокричал лотовый.
Неплохо для испанской карты: она показывала десять.
– И восемь с половиной.
Пока глубина достаточная. Хорнблауэр крикнул рулевому, и «Лидия» повернула вправо, огибая плавный изгиб мыса.
– И восемь с половиной.
Все еще неплохо. «Лидия» шла новым курсом.
– Отметка семь.
Хорнблауэр внимательно осматривал пролив, ища фарватер.
– Отметка семь.
По приказу Хорнблауэра «Лидия» свернула чуть ближе к другому берегу. Буш тихонько послал матросов соответственно обрасопить паруса.
– И восемь с половиной. Так-то лучше.
– Глубже девяти.
Еще лучше. «Лидия» вошла в залив, и Хорнблауэр видел, что прилив продолжается. Они ползли по стеклянной глади залива, лотовый монотонно выкрикивал глубину, крутая коническая гора посреди залива неуклонно приближалась.
– Четверть до восьми – крикнул лотовый.
– Якоря чисты? – спросил Хорнблауэр.
– Все чисты, сэр.
– Отметка семь. Дальше идти незачем.
– Отдать якорь.
Канат заскрежетал в клюзе, вахта бросилась убирать паруса. Ветер и прилив развернули «Лидию», Хорнблауэр спустился на шканцы.
Буш смотрел на него, как на кудесника. Через одиннадцать недель после того, как они видели мыс Горн, Хорнблауэр вывел «Лидию» в точности к назначенному месту, мало того, прибыл вечером, когда морской бриз и прилив помогли им войти в залив; если же там окажется опасно, ночь принесет с собой отлив и береговой бриз, они легко выйдут в открытое море. Что здесь везение и что – расчет, Буш не знал, но поскольку оценивал профессионализм Хорнблауэра куда выше, чем сам Хорнблауэр, склонен был значительно преувеличивать его заслуги.
– Вахтенные пусть остаются на местах, мистер Буш, – сказал Хорнблауэр. – Подвахтенным прикажите разойтись.
Корабль в миле от любой возможной опасности и подготовлен к бою – незачем держать всех матросов на боевых постах. С радостным гулом подвахтенные прилипли к фальшборту, жадно вглядываясь в зеленые джунгли и серые скалы. Хорнблауэр с некоторым замешательством думал, что делать дальше. Он так волновался, проводя судно в совершенно незнакомый залив, что не успел продумать следующий шаг. Его сомнения разрешил впередсмотрящий, прокричав с салинга:
– Эй, на палубе! От берега отвалила лодка. Два румба позади правого траверза.
К ним ползло сдвоенное белое пятнышко: в подзорную трубу Хорнблауэр различил лодку под двумя крохотными латинскими парусами. Когда она приблизилась, он смог рассмотреть команду: полдюжины смуглых людей в широкополых соломенных шляпах. Лодка легла в дрейф в пятидесяти ярдах от «Лидии», и кто-то, встав на кормовое сиденье и сложив руки рупором, прокричал по-испански:
– Это английский корабль?
– Да. Поднимитесь на борт, – отвечал Хорнблауэр. Два года испанского плена дали ему случай выучить язык – он давно решил, что за такое свое достижение и был назначен в теперешнюю экспедицию.