Все под контролем (Сборник)
Шрифт:
Услышав такое, Цетлин почувствовал себя весьма неуверенно. Ему предлагали сделать выбор, от которого зависела вся его дальнейшая жизнь. Одно он понял сразу: если ему предлагают остаться в будущем, значит, в своем времени он не оставил никакого заметного следа. Как художник Михаил Цетлин не состоялся. Что, впрочем, легко можно было объяснить не отсутствием у него таланта как такового, а неблагоприятной для любого художника ситуацией, складывавшейся в России на исходе второго тысячелетия.
– Прежде чем дать ответ, я должен все как следует обдумать, – сказал Цетлин внезапно севшим голосом.
Генеральный инспектор слегка наклонил голову.
– Правильно. Подумайте, вас никто не торопит. – Барцис сделал паузу, начертив пальцем на столе длинную дугообразную линию. – Теперь, когда официальная часть нашей беседы окончена, от себя лично хочу сказать, что, будь на то моя воля, я велел бы вас примерно высечь, господин Цетлин, чтобы другим неповадно было.
Не зная, что сказать, Цетлин только удивленно вскинул брови.
– Подумать только! – Барцис с неожиданной для него эмоциональностью взмахнул рукой. – Статуи острова Пасхи, над историей создания которых ломали головы маститые ученые всех времен, как выясняется, были сделаны двумя оболтусами, которым просто нечем было заняться, да еще и с применением пси-техники! А бедные островитяне? До сих пор их поднимали на смех, когда на вопрос: «Каким образом статуи доставляли на берег?», они отвечали: «Сами шли!»
Сейт сделал попытку оправдаться, а заодно и напомнить о своем присутствии:
– Но мы не знали, что это остров Пасхи.
– Тем более! – хлопнул ладонью по столу Барцис. – Надо было сидеть тише мышей!
– Извините, – осторожно подал голос Цетлин. – Но я читал, что на острове Пасхи осталось большое количество незавершенных статуй. Я же оставил после себя только две заготовки. Да еще были найдены каменные молотки, которые использовали для изготовления статуй островитяне.
– Ничего удивительного – аборигены просто пытались копировать ваши статуи. Сделать-то они их сделали, вот только ни одну из них не смогли даже с места сдвинуть. Пока у вас еще свежа память, можно организовать для вас поездку на остров Пасхи. Посмотрите, стоит ли там хотя бы одна статуя, сделанная не вами?
– Почему же реставраторы, работавшие после нас на острове, не убрали статуи? – не унимался Цетлин.
– Потому что в их распоряжении были только одни сутки, – Барцис показал Цетлину кулак, из которого торчал указательный палец. – За столь короткий срок убрать все ваши художества было невозможно. Но даже если бы это было осуществимо… Вы представляете себе, сколько людей занималось изучением каменных идолов острова Пасхи? Сколько книг и статей о них написано? Сколько фильмов снято? Что со всем этим прикажете делать? Моаи острова Пасхи принадлежат теперь уже не вам и не мне, а всему человечеству.
– Но я ведь сам скопировал эти статуи с тех, которые видел по телевизору! – недоумевающе развел руками Цетлин.
Впервые за время всего разговора уголки губ генерального инспектора слегка приподнялись.
– Что ж, можно назвать это автоплагиатом, – сказал он.
– Так, значит… – взгляд Цетлина растерянно скользнул по голым стенам и вновь замер на лице генерального инспектора. – Получается, что остров Пасхи – это моя авторская работа?
– Время выкидывает порою и не такие фокусы, – усмехнулся Барцис.
– Но это значит, что я сам у себя украл грандиозную идею! – возопил, точно раненый вепрь, Цетлин. – Я создал монументальный скульптурный комплекс, известный всему миру, но при этом только несколько человек знают, что это моя работа! – Цетлин шумно вздохнул, медленно и скорбно развел руками и, с болью в голосе воскликнув: – Поистине, судьба безжалостна ко мне! – согнулся пополам, уткнувшись лбом в колени.
– Ну, зато вы теперь имеете возможность слетать на остров Пасхи и посмотреть на свои работы, простоявшие без малого пять веков, – заметил Барцис.
Цетлин никак не отреагировал на его слова.
Генеральный инспектор молча посмотрел на секретаря.
Секретарь так же молча надавил на кнопку селектора и произнес только одно слово:
– Пора.
Обогнув замершего, словно соляной столп, Сейта, в кабинет вошли двое в голубых куртках медицинской службы Департамента. Осторожно взяв скульптора под руки, они извлекли его скорченное тело из кресла и, нашептывая на ухо слова утешения, повели бедолагу к выходу. После удара, который постиг художника, несчастный нуждался в покое и отдыхе.
Едва только за сопровождавшими Цетлина медиками закрылась дверь, генеральный инспектор обратил свой взор на Сейта.
– Полагаю, младший инспектор Сейт, у вас было достаточно времени для того, чтобы найти если не оправдание, так хотя бы объяснение своим действиям.
Слова, произносимые Барцисом, падали подобно каменным глыбам, уворачиваться от которых было бессмысленно.
– Я не смог найти себе оправдания, – честно признался Сейт.
Ему показалось, что всего на один неуловимо короткий миг взгляд генерального инспектора сделался не таким тяжелым, как прежде, и в нем даже мелькнуло что-то похожее на одобрение.
– А как насчет объяснений? – спросил он.
Сейт понуро склонил голову.
– Если вы хотите получить объяснения по поводу того, что произошло на острове Пасхи…
– Нет! – рявкнул, не дослушав его, генеральный инспектор. – Мне и без твоих объяснений ясно, что там произошло! И все потому, что вел ты себя как последний болван! Вместо того чтобы попытаться удержать ситуацию в рамках существующей реальности, принялся резвиться, словно мальчишка! Кем ты себя возомнил, Сейт? Повелителем времени? Или ты ловил кайф от того, с каким восторгом смотрели на тебя наивные островитяне, пораженные твоими сверхъестественными способностями?
Сейт не стал даже пытаться отвечать ни на один из заданных генеральным инспектором вопросов. Какой в этом был смысл? Он чувствовал себя раздавленным и смятым, словно ненужный обрывок бумаги, который оставалось разве что только швырнуть в мусорную корзину.
– Ты так ничего и не понял, Сейт? – тихо спросил Барцис.
Удивленный неожиданной переменой в настроении генерального инспектора, Сейт поднял взгляд.
– Ну? – с надеждой посмотрел на него Барцис. – У тебя ведь было достаточно времени на то, чтобы все как следует обдумать.