Все под контролем (Сборник)
Шрифт:
– Я виноват в том, что из-за меня были сняты с задания агенты, – неуверенно начал Сейт.
– Пустое, – поморщившись, махнул рукой Барцис. – Такое случалось и прежде. То, что тебе за это причитается, ты получишь сполна. Что еще?
– Вы полагаете, что мне следовало оставаться в XX веке и ждать, когда меня отыщут?
– Неплохая мысль, – одобрительно кивнул генеральный инспектор. И с разочарованием щелкнул пальцами. – Но я не это имел в виду! – Барцис оперся руками о край стола и тяжело откинулся на спинку кресла. – Ты разочаровал меня, Сейт. Разочаровал даже сильнее, чем я думал
– Склад невостребованных вещей, – угрюмо произнес Сейт.
– Точно, – улыбнулся Барцис.
В улыбке его было столько яда, что хватило бы на дюжину гремучих змей.
Склад невостребованных вещей, куда поступали предметы, попавшие в XXII век из других эпох, которые после завершения того или иного дела оказывались никому не нужными, выполнял в Департаменте функцию первого круга Ада. Попавший туда одномоментно выпадал из жизни Департамента, хотя и продолжал формально числиться его сотрудником. О них все забывали, как о вещах, за которыми им приходилось присматривать. Если кто-то из инспекторов и спускался вдруг на склад невостребованных вещей, чтобы просмотреть материалы, оставшиеся после того или иного дела, то, не взглянув на бирку, пришпиленную к карману смотрителя склада, он обычно даже имени его не мог вспомнить. Каждый практикант в Департаменте знал, что, попав однажды на склад невостребованных вещей, можно забыть о всех своих былых надеждах и стремлениях.
Сейт с удивившей даже его самого стойкостью перенес известие об этом назначении. Сглотнув вставший в горле комок, он только спросил:
– Когда мне приступать?
– Да хоть прямо сейчас, – по-прежнему с улыбкой ответил генеральный инспектор. – Зачем откладывать?
Сейт коротко кивнул, развернулся на месте и на негнущихся ногах сделал шаг к выходу из кабинета. Но уже возле двери он остановился и обернулся. Он был уверен, что в первый и последний раз оказался в кабинете генерального инспектора Отдела искусств, а потому полагал, что терять ему по большому счету нечего.
– Простите, господин генеральный инспектор, но я хотел бы знать, в чем все же состояла главная моя ошибка?
Прежде чем дать ответ, Тимур Барцис усмехнулся:
– В том, Сейт, что ты решил арестовать Марина.
Сейт ожидал чего угодно, но только не этого. Группа, в которую он входил, вела наблюдение за Мариным в течение двух недель, и все давно уже говорили о том, что пора бы его взять. Да, решив арестовать Марина, Сейт действовал без приказа. Но каждый инспектор Департамента контроля за временем, работающий в прошлом, имел право принять самостоятельное решение.
Барцис как будто угадал его мысли.
– Ты принял неверное решение, Сейт. Марин не простой контрабандист, а подлинный мастер, я бы даже сказал, виртуоз своего дела. Он никогда бы не отправился в прошлое для того, чтобы просто встать на площади с мешком контрабандного товара. А если уж он так поступил, значит, затевалось поистине нечто грандиозное. Пока мы вели Марина, у нас была возможность понять, что именно он задумал. Однако после твоей дурацкой выходки мы его потеряли. Теперь мы, скорее всего, уже никогда не узнаем, чем именно собирался заняться Марин во Франции XVII века, – генеральный инспектор Отдела искусств скорбно развел руками. – Если бы ты только мог понять, Сейт, насколько сильно это меня огорчает.
Глава 14
Двое мужчин, одетых в темно-коричневые рясы доминиканцев, не спеша прогуливались по саду. Зима была уже не за горами, и листва на деревьях приобретала все более заметный золотистый оттенок. Но дни все еще стояли теплые, а холодные осенние дожди лишь изредка окропляли землю. А поскольку сады в окрестностях Версаля пользовались заслуженной славой одного из наиболее красивых мест королевства, немало людей покинули в этот теплый осенний день свои дома для того, чтобы прогуляться по ветвящимся тропинкам под сенью деревьев, пока еще не сбросивших листву.
Но двое монахов-доминиканцев, казалось, никого вокруг себя не замечали. Они смотрели только себе под ноги, как, впрочем, и подобает истинным слугам Всевышнего. Пальцы их сноровисто, словно белка, расправляющаяся с шишкой, полной спелых семян, перебирали шарики на деревянных четках, которые они держали в руках.
– Время представляет собой одно из удивительнейших проявлений материи, – негромко говорил невысокий монах, обращаясь к своему значительно более юному спутнику. – Прикоснувшись ко времени, ты можешь только предполагать, но никогда не знаешь заранее, к чему приведут твои действия.
– Но ведь существуют законы временной спирали, – заметил молодой монах.
– Законы? – усмехнулся его невысокий спутник. – Я говорю не о законах, а о непосредственном взаимодействии связки человек – время. Этот феномен пока еще никто не сумел объяснить. Мы даже не знаем в точности, кто в этой паре на кого оказывает решающее воздействие. С одной стороны, время обладает удивительной стабильностью. Для того чтобы хотя бы немного изменить прошлое, приходится прикладывать неимоверные усилия. И в то же самое время вполне заурядный человек, случайно свернувший не на ту тропинку, способен, сам того не подозревая, в корне изменить ход мировой истории.
В этот момент монахи как раз остановились в том месте, где тропинка разделялась надвое. Молодой монах посмотрел сначала налево, а затем направо, как будто желая сделать правильный выбор, основанный не на случайности, а на точном, выверенном до последнего вздоха, расчете.
– И на какую же тропинку ты решил свернуть? – с немного лукавой улыбкой посмотрел на своего молодого спутника невысокий монах.
– Туда, – уверенно указал молодой монах налево.
– Почему именно туда? – поинтересовался второй.
– Я чувствую… Я уверен, что нам следует идти именно в этом направлении… А вы сами как считаете?
– Я полагаю, что нам следует оставаться на месте, – по-прежнему с улыбкой ответил невысокий монах. – Тем более что та, кого мы ждем, уже сама направляется в нашу сторону.
Молодой монах хотел было обернуться, чтобы посмотреть в ту же сторону, куда был устремлен взгляд его спутника, но второй монах быстро схватил его за руку.
– Нет, – негромко произнес он. – Не забывай, что нам не следует проявлять нетерпения.