Все под контролем (Сборник)
Шрифт:
Это был трюк, широко распространенный среди контрабандистов. Дабы иметь возможность легко и просто уничтожить все следы своего преступления, контрабандисты нередко обрабатывали вывозимые из прошлого картины раствором люминолюфа – синтетического вещества, мгновенно самовозгорающегося под воздействием света. Для того чтобы сохранить картину, нужно было вскрыть тубу в затемненном помещении и просто обработать ее нейтрализующим раствором. Всего-то… Но агент, никогда прежде не имевший дела с нелегалами, конечно же, не мог об этом знать.
Инспектор выронил закопченную тубу из рук и встал на четвереньки. Подняться на ноги он был не в силах. Он чувствовал себя опустошенным и раздавленным. В голове стоял стон, словно кто-то настойчиво дергал за язык треснувший колокол. Во рту было сухо, как в занесенном песком колодце. Несчастье, обрушившееся на него в тот самый момент, когда инспектор был уже уверен в том, что все закончилось как нельзя более удачно, придавило его к земле, едва не заставив завыть по-волчьи.
И он бы непременно завыл, если бы за спиной у него не раздался заискивающий голос Умберто да Сторци:
– Как по-вашему, синьор, пятьдесят лир за разбитое окно – это не очень дорого?.. Или как?..
Инспектору захотелось подняться на ноги, чтобы убить алчного толстяка, не понимающего, что минуту назад человечество лишилось одного из наиболее значительных произведений живописи, картины, входящей в золотой фонд культурного наследия, потерю которой невозможно было компенсировать никакими деньгами.
Глава 5
Закинув ногу на ногу и время от времени покачивая невообразимо узким носком лакированной туфли, Юрген Хрычов сидел на старом, потертом кожаном диване с прямой спинкой и двумя валиками по краям. На диване свободно могли бы разместиться трое, но Хрычов, раскинув руки в стороны, умудрялся один занять все свободное пространство.
Предводитель клинеров был невысок ростом и не слишком удачно сложен. Фигура его была угловата и несколько кособока, по причине чего он предпочитал всех своих гостей встречать сидя. Узкое лицо со впалыми щеками и выступающей нижней челюстью трудно было назвать даже просто симпатичным. А близко посаженные глаза придавали ему немного растерянное выражение, которое выводило Хрычова из себя, когда он видел свое отражение в зеркале. Попытки сгладить этот недостаток сурово сдвинутыми к переносице бровями к успеху не приводили. Жидкие волосы неопределенного цвета, – серые, с рыжеватым оттенком, – Хрычов зачесывал назад, чтобы скрыть лысину, намечавшуюся на затылке.
Напротив Хрычова на стульях с узкими спинками сидели двое похитителей, которым удалось уйти из ловушки, устроенной Департаментом контроля за временем, перебросившим для этой цели в 1503 год все свои лучшие силы, – такова была предложенная ими версия случившегося.
– Господа, – голос Хрычова был холоден, как только что извлеченный из морозилки антрекот.
Такова уж была природа этого странного человека: он не знал промежуточных состояний. Общаясь с людьми, он либо доходил до почти безумной экзальтации, либо, как могло показаться, вообще не испытывал никаких эмоций.
– Господа, – вновь повторил он, дернув носком лакированной туфли. – Я обратился за помощью к вам только потому, что мне надоело иметь дело с непрофессионалами. После того как мы обговорили с вами условия сделки, вы пообещали, что вся операция будет проведена без сучка и задоринки.
– Послушай, Хрящ, никто не ожидал, что там объявится толпа «депов», – попытался было сказать слово в свое оправдание черноволосый. – Картинка уже была у нас в руках, когда…
Хрычов плавно вознес вверх руку с выставленными, как для благословения, двумя пальцами, указательным и средним. Голос говорившего тотчас же сорвался и умолк.
– Меня совершенно не интересует причина, по которой вы не справились с порученным вам заданием, – склонив голову к правому плечу, Хрычов посмотрел на своих собеседников так, словно черты их лиц могли рассказать ему то, о чем сами они желали умолчать. – От вас всего-то и требовалось, что заполучить картину и отсидеться с ней где-нибудь в течение двадцати четырех часов. И что же? Не прошло и десяти часов, как на ваш след вышли оперативники из Департамента, которые без особого труда изъяли у вас картину, да к тому же еще и арестовали Шимона. Мне вас представили как профессионалов, знающих все тонкости контрабанды из прошлого. Но теперь я склонен полагать, что мои парни сработали бы не хуже вас.
– Шимон ничего не скажет «депам», – широко взмахнув рукой, заверил Хрычова брюнет.
Хрычов поставил обе ноги на пол и, оперевшись руками о колени, подался вперед.
– Меня не интересует Шимон, – голос его звучал все так же невозмутимо и ровно, только чуть тише, чем в начале разговора. – Мне нужна картина.
– Картина была у нас в руках…
Хрычов всплеснул руками, прерывая речь черноволосого.
– У вас в руках могли находиться все сокровища Британской короны. Но в данный момент у вас нет ничего из того, что могло бы меня заинтересовать, – Хрычов резко схватил брюнета за запястье и перевернул кисть его руки ладонью вверх, словно действительно хотел убедиться в том, что там ничего не спрятано. – А следовательно, – Юрген откинул руку брюнета, словно это было какое-то омерзительное существо со скользким телом и пятью гибкими щупальцами, – следовательно, я считаю, что условия нашего договора не выполнены, и вам не полагается ни одного евро из той суммы, на которую вы рассчитывали.
– Но нам нужны деньги хотя бы для того, чтобы внести залог за Шимона, – брюнет был явно недоволен решением Хрычова. – Мы должны вытащить его из-за решетки, Хрящ! Иначе он всех нас за собой потащит!
– Быть может, для таких олухов, как вы, это будет наилучшим выходом, – Хрычов криво усмехнулся и, раскинув руки в стороны, возложил их на спинку дивана. – Неужели вы не понимаете, что за одну только попытку похищения «Джоконды» ваш дружок получит приговор по полной программе. И просто залогом здесь не отделаешься.
– Похоже, Хрящ, ты и в самом деле держишь нас за полных кретинов, – подал голос молчавший с самого начал разговора блондин.
Он сидел, оперевшись согнутыми локтями о колени и низко опустив голову, как будто изучал незатейливый узор пластикового покрытия пола меж своих широко расставленных стоп. Голос у него был низкий, скрипучий, царапающий душу острыми нотками.
– Простите? – вопросительно приподнял бровь Хрычов.
Он не мог понять, что имел в виду блондин, имя которого было Лешик, да к тому же его нервировало то, что он видел только его темечко, с закрученными, словно воронка водоворота, длинными прядями светлых, почти белых волос.