Все под контролем (Сборник)
Шрифт:
– Ваше любопытство удовлетворено? – спросил у меня Алекс.
– О, да! – абсолютно искренне ответил я. – Даже если бы, кроме этого трактира, мы не увидели больше ничего, я бы и тогда сказал, что экскурсия в прошлое полностью оправдала мои ожидания.
– Вы в самом деле совершили это путешествие только ради того, чтобы увидеть Шекспира? – в вопросе гида мне послышалось легкое недоверие.
Должно быть, подобных мне чудаков ему прежде встречать не доводилось.
Алекс смотрел на меня и ждал ответа. А что я мог ему сказать? То, что я оказался здесь по чистой случайности, только потому, что моя знакомая
Определенно, я в тот момент не хотел говорить ни о чем таком, что требовало серьезного обсуждения и тщательного, взвешенного анализа. Поэтому в ответ на вопрос Алекса я только неопределенно пожал плечами и, в свою очередь, спросил:
– Мы могли бы сделать несколько снимков?
На инструктаже нас предупредили, что мы можем воспользоваться услугами гида, попросив его сфотографировать нас в том или ином интерьере прошлого.
Алекс машинально коснулся кончиками пальцев небольшой бронзовой брошки, приколотой к левому борту его кафтана, в которую был встроен миниатюрный цифровой фотоаппарат.
– Если вы выйдете на улицу, а потом снова войдете, я смогу снять вас рядом с Шекспиром, когда вы будете проходить мимо него, – предложил он.
– Нет, – я слегка поморщился и сделал отрицательный жест рукой. – Я хотел бы получить фотографию самого Шекспира.
– Как угодно, – не стал спорить гид. – Будьте добры, сдвиньтесь чуть левее.
Я выполнил просьбу, и Алекс, наведя фотоаппарат на сидевшего у окна Шекспира, сделал несколько снимков.
Взглянув на Шекспира, я заметил, что он сидит все в той же позе, – чуть наклонив голову и зажав кончик пера зубами. Похоже было, что с того момента, когда я впервые на него взглянул, Шекспир не написал ни строчки.
– Вы остались довольны обедом? – спросил меня Алекс. – Или, быть может, желаете отведать еще что-нибудь? Могу порекомендовать на десерт сливовый пирог, – у здешней хозяйки он получается отменно.
Я хотел ответить, что наелся от души, но не успел ничего сказать. Наш третий товарищ, о котором мы с Алексом на время забыли, издал какой-то нечленораздельный булькающий звук и, оттолкнувшись руками от стола, рывком поднялся на ноги. Табурет, на котором он сидел, с приглушенным стуком упал на застеленный соломой пол.
Все то время, что мы с Алексом говорили о Шекспире, господин Ручинкин самозабвенно занимался дегустацией имевшихся в таверне напитков. Заглянув в стакан Ручинкина, я понял, что он от пива плавно перешел к красному вину. И, судя по всему, это не лучшим образом сказалось на его самочувствии.
Развернувшись на месте, Ручинкин целенаправленно потопал в сторону открытой двери.
Выскочив
Схватив подвернувшийся под руку табурет, Алекс силой усадил на него Ручинкина и жестом попросил его оставаться на месте. Ручинкин размашисто кивнул.
Алекс метнулся ко мне.
– Мне необходимо вывести Влада на двор, – быстро заговорил он полушепотом, склонившись над моим плечом. – Надеюсь, там мне удастся привести его в норму.
Алекс оглянулся через плечо на Ручинкина, который одну за другой предпринимал неловкие попытки подняться с табурета. Все они заканчивались ничем, поскольку рядом не было стола, на который можно было опереться.
– Надеюсь, Вальдемар, я могу положиться на ваше благоразумие? – пристально посмотрел мне в глаза Алекс.
– Вне всяких сомнений, – заверил я гида. – Я с места не сдвинусь, пока вы не вернетесь.
– Благодарю вас.
В знак благодарности Алекс быстро, но крепко пожал мне плечо и поспешил к брошенному в одиночестве, беспомощному, как младенец, клиенту.
Подхватив Ручинкина под мышки, он помог ему подняться и, поддерживая за локоть, повел к выходу.
Глава 10
Я остался один, без присмотра гида. Но, честное слово, вначале у меня и в мыслях не было нарушать данное Алексу обещание. Я взял лежавшую на краю стола двузубую вилку, подцепил остававшийся на блюде кусок зайчатины и отправил его в рот. Прожевав мясо, я запил его глотком густого, темного пива с насыщенным вкусом ячменного солода и каких-то, как мне казалось, трав, придававших ему совершенно неповторимый аромат. Держа стакан в руке, я оперся локтем о край стола и повернулся вполоборота к входной двери.
Я совершил это движение совершенно неосознанно и вначале объяснил его тем, что ждал возвращения своих спутников. Но очень скоро я понял, что это не более чем самообман. Взгляд мой был устремлен не на распахнутую дверь таверны, а на стол, за которым, склонив голову над бумагой, сидел Шекспир.
Рука, в которой он держал перо, стояла локтем на столе. Перо замерло почти в горизонтальном положении. Чернила на его заостренном кончике давно высохли. Шекспир так и не решился коснуться пером бумаги.
Что было тому причиной? Страх автора перед чистым листом? Сомнения в том, что выбранное слово наиболее точно отражает суть задуманного? Неуверенность, которая возникает, когда образ главного героя начинает расплываться и словно бы растворяться в общей канве сюжета, который движется уже как бы сам по себе, независимо от автора? А, может быть?..
Мысль, мелькнувшую у меня в голове, я и сам готов был назвать крамольной. Но глядя на напряженный профиль сидевшего всего в нескольких шагах от меня Шекспира, я не мог от нее отделаться. А что, если ему просто нечего написать? Что, если стремление Шекспира стать драматургом имело под собой вовсе не потребность излить на бумаге все то, что в душе его превращалось в полуфантастические образы, любая трактовка которых кажется слишком упрощенной, а всего лишь желание неудавшегося актера найти себе иное поприще, так или иначе связанное с театром, без которого он себя не мыслил?..