Все притчи мира, которые должен знать каждый образованный человек
Шрифт:
– Стой, нечестивец! Как же ты смеешь после всего, что я сказал, продолжать путь? А, неверная собака! Так ты смеешь, значит, не верить ни нам, ни Корану!
Но Хазир дал шпоры своему коню. Конь взвился, и мулла отлетел в сторону. Одним прыжком Хазир был уже в чаще, а вслед ему неслись проклятия муллы, крики и вой дервишей.
– Будь проклят, нечестивец! Будь проклят, гнусный оскорбитель! Кого ты оскорбил, оскорбляя нас? Пусть раскалённые гвозди впиваются в копыта твоей лошади при каждом её шаге!
– Пусть разлезется твой живот! Пусть выползут, как гадины, как змеи, твои внутренности! – выли дервиши, катаясь по земле.
Хазир продолжал путь. А путь становился всё труднее и труднее. Лес всё чаще, и чаща всё непроходимее. Пробираться приходилось уж шагом, да и то с большим трудом.
Как вдруг раздался крик:
– Остановись!
И, взглянув вперёд, Хазир увидел воина, который стоял с натянутым луком, готовый спустить дрожащую стрелу с тугой тетивы. Хазир остановил коня.
– Кто такой? Куда едешь? Откуда? И зачем держишь путь? – спросил воин.
– А ты что за человек? – переспросил его, в свою очередь, Хазир. – И по какому праву спрашиваешь? И для какой надобности?
– А спрашиваю я по такому праву и для такой надобности, – отвечал воин, – что я воин великого падишаха. А приставлен я с товарищами и с начальниками для того, чтоб охранять священный лес. Понял? Ты находишься на заставе, которая называется «заставой Истины», – ибо она устроена для охраны царицы Истины!
Тогда Хазир рассказал воину, куда и зачем он едет. Услыхав, что витязь держит путь к лазурному дворцу Истины, воин позвал своих товарищей и предводителей.
– Ты хочешь узнать, какая такая на самом деле Истина? – сказал главный предводитель, любуясь дорогим оружием, славным конём и молодецкой посадкой Хазира. – Доброе намерение, юный витязь! Доброе намерение! Сходи же скорей с твоего коня, – идём, я тебе всё расскажу. В законах великого падишаха
всё написано, какая должна быть Истина, – ия тебе охотно прочту. Можешь потом вернуться и рассказывать.
– Благодарю тебя! – отвечал Ха-зир. – Но я отправился затем, чтобы видеть её своими глазами.
– Эге! – сказал предводитель. – Да мы, брат, не мудрецы тебе, не муллы и не дервиши! Мы разговаривать много не умеем. Слезай-ка с коня, живо, без разговоров!
И предводитель взялся за саблю. Воины тоже понаклонили копья. Конь испуганно насторожил уши, захрапел и попятился.
Но Хазир вонзил ему шпоры в бока, пригнулся в луке и, засвистав над головой кривою саблей, крикнул:
– Прочь с дороги, кому жизнь ещё мила!
За ним только раздались крики и вой.
Хазир уже летел сквозь густую чашу. А вершины деревьев всё плотней и плотней смыкались над головой. Скоро стало так темно, что и днём царила в лесу ночь. Колючие кустарники плотной стеной преграждали
Не зная, когда кончался день, когда начиналась ночь, он брёл и, засыпая на мокрой и холодной земле, истерзанный и окровавленный, он слышал кругом в лесной чаще вой шакалов, гиен и рёв тигров.
Так неделю брёл он по лесу и вдруг зашатался: ему показалось, что молния ослепила его.
Прямо из тёмной, непроходимой чащи он вышел на поляну, залитую ослепительным солнечным светом. Сзади чёрной стеной стоял дремучий бор, а посреди поляны, покрытой цветами, стоял дворец, словно сделанный из небесной лазури. Ступени к нему сверкали, как сверкает снег на вершинах гор. Солнечный свет обвил лазурь и, как паутиной, одел её тонкими золотыми чёрточками дивных стихов из Корана.
Платье лохмотьями висело на Хазире. Только оружие с золотой насечкой было всё цело. Полуобнажённый, могучий, с бронзовым телом, увешанный оружием, – он был ещё красивее.
Хазир, шатаясь, дошёл до белоснежных ступеней и, как пелось в песнях, измученный и без сил упал на землю.
Но роса, которая брильянтами покрывала благоухающие цветы, освежила его.
Он поднялся, снова полный сил, он не чувствовал более боли от ссадин и ран, не чувствовал усталости ни в руках, ни в ногах. Хазир запел:
– Я пришёл к тебе чрез дремучий лес, чрез густую чащу, чрез высокие горы, чрез широкие реки. И в непроглядной тьме дремучего бора мне светло было, как днём. Сплетавшиеся верхушки деревьев казались мне ласковым небом, и звёзды горели для меня в их ветвях. Рёв водопадов казался мне журчаньем ручейков, и вой шакалов песнью звучал в моих ушах. В проклятиях врагов я слышал добрые голоса друзей, и острые кустарники казались мне мягким, нежным пухом. Ведь я думал о тебе! Я шёл к тебе! Выйди же, выйди, царица снов моей души!
И, услыхав тихий звук медленных шагов, Хазир даже зажмурился: он боялся, что ослепнет от вида чудной красавицы.
Он стоял с сильно бьющимся сердцем, и когда набрался смелости и открыл глаза – перед ним была голая старуха. Кожа её, коричневая и покрытая морщинами, висела складками. Седые волосы свалялись в космы. Глаза слезились. Сгорбленная, она едва держалась, опираясь на клюку. Хазир с отвращением отшатнулся.
– Я – Истина! – сказала она.
И так как остолбеневший Хазир не мог пошевелить языком, она печально улыбнулась беззубым ртом и сказала: