Все продается
Шрифт:
Я взял бокал вина для Кэти и скотч для себя. Кэти отпила глоток.
– Вы слышали, что случилось с Джо Финлеем, нашим трейдером? Он занимался у нас еврооблигациями?
– Нет, а что? – ответил я. Мое сердце забилось быстрее.
– Ужасное несчастье. Вчера его убили в Центральном парке.
– В самом деле? Это действительно ужасно.
Я старался вложить в свои слова точно отмеренную дозу сочувствия, достаточную для того, чтобы признать весь ужас самого факта убийства, и недостаточную, чтобы можно было заподозрить, будто бы нас с Джо связывало нечто большее, чем короткое знакомство.
– Как
– Очевидно, он отправился в парк на пробежку. Было темно, и на него напали. Он защищался и убил одного из нападавших. Знаете, ведь раньше он служил в войсках специального назначения, – сказала Кэти и содрогнулась.
Смерть Джо меня не огорчила, и я не чувствовал за собой никакой вины. Я нисколько не сомневался, что он был намерен убить меня. Теперь мне не придется оглядываться на каждом шагу. Жизнь могла снова войти в нормальную колею. Я вспомнил Салли, жену Джо. И Джерри. Конечно, вырастить ребенка без отца нелегко, но все же для Салли это будет намного проще, чем с таким отцом, как Джо.
– Полиция нашла убийц? – спросил я.
– Нет еще, но ведь прошло совсем немного времени, – ответила она и нервно отпила еще глоток. – Знаю, это может прозвучать ужасно, но, признаюсь, мне он никогда не нравился. Он был неуправляем. И опасен.
Я поторопился – может быть, слишком поторопился – успокоить Кэти.
– Ничего ужасного, – сказал я.
От Кэти не ускользнул мой тон, и она вопросительно подняла брови. Потом ее внимание отвлекла какая-то сцена, которая! разыгрывалась у меня за спиной.
– Вы только посмотрите! – сказала она.
Я обернулся. Через толпу к бару пробивался коренастый Маршалл Миллз. На его руке повисла соблазнительного вида пышная блондинка с большими голубыми глазами и пухлыми ярко-красными губками, которые, казалось, никогда полностью не закрывались. При каждом шаге она изгибалась всем телом, задевая бедром Миллза.
Недалеко от нас, перед самым входом в бар, супружескую чету остановил Кэш.
– Маршалл! – крикнул Кэш.
– Кто вы такой, черт возьми? – зло выплюнул рассерженный Миллз.
– Я – Кэш Каллахан, сейлсмен банка «Блумфилд Вайс». Я лишь хотел сказать, что ваше выступление произвело на меня очень большое впечатление. Чрезвычайно интересное, содержательное, заставляющее думать.
– Ненавижу сейлсменов. Убирайтесь! – прорычал Миллз.
Кэти хихикнула.
– Наконец-то Кэш нашел достойного противника, – прошептала она.
Но Кэш не собирался так просто сдаваться. Он на секунду задумался, пытаясь угадать слабые места Миллза, потом сказал:
– Миссис Миллз, я в восторге от вашего последнего фильма. Как он называется – «Сумерки в Танжере»? Разумеется, по фотографиям в прессе я давно знал, что вы – красавица, но я и представить себе не мог, что вы к тому же и великая актриса.
Не только миссис Миллз, но даже Кэти и я были захвачены врасплох. Впрочем, миссис Миллз оправилась от потрясения первой, она опустила ресницы и по-техасски томно протянула:
– Благодарю вас, сэр.
– Не за что, не за что. Надеюсь, у такого прекрасного фильма будет продолжение?
В разговор снова вмешался Маршалл. Он гордо объяснил:
– Продолжение будет называться «Лунный свет в Марракеше». Мы должны начать съемки через пару месяцев. Я рад, что вам
13
Мерил Стрип – знаменитая американская киноактриса, исполнительница психологических ролей. Неоднократный лауреат премии «Оскар».
Миллза мучила одышка, по его лицу стекали струйки пота.
– Успокойся, медвежонок, успокойся, не забывай, что у тебя давление, – проворковала миссис Миллз.
– Ты права, крошка, – отозвался супруг.
– Разрешите представить вам двух самых преданных держателей ваших акций из Англии, Кэти Лейзенби и Пола Марри.
Я в изумлении раскрыл было рот, но Кэш заговорщицки подмигнул нам, и мне ничего не оставалось, как подыграть ему, Мы с Кэти промычали нечто, что должно было означать вежливое приветствие. Миллз не скрывал удивления. Он и не подозревал, что где-то остались преданные держатели его акций, тем более в Англии.
– Я слышал, вы ищете инвесторов для вашего нового предприятия, – продолжал Кэш.
– Да, это крупное месторождение рядом с эквадорским берегом, но мне сказали, что ни один из этих тупых идиотов не хочет давать мне деньги. Я мог бы научить их кое-чему в инвестировании. Эти кретины не понимают...
– Медвежонок, – промурлыкала миссис Миллз.
– Ты права, дорогая.
– Что ж, кажется, я знаю, кто сможет вам помочь, – сказал Кэш.
Я отчаянно замотал головой, давая понять Кэшу, что ни при каких условиях не позволю втянуть «Де Джонг» в эту авантюру. Возможно, в нефтедобывающей промышленности прибыли действительно высоки, но только дурак может довериться Маршаллу Миллзу. К счастью, Кэш потянул Миллза и его жену к стоявшей неподалеку Мадлен Джансен.
– Он с ума сошел, если думает, что ему удастся заставить ее слушать Миллза, а тем более дать ему деньги, – сказала Кэти. – Год назад «Амалгамейтед ветеранс» очень много потерял на пакете облигаций одной из его компаний.
Несколько минут мы молча наблюдали за разговором. Примерно через четверть часа они разошлись, и Кэш направился к нам. На его лице сияла широкая, от уха до уха, улыбка, он радостно в буквальном смысле слова потирал руки.
– Бармен, бутылку «Дом Периньон», пожалуйста, – сказал он. – И три бокала.
Пока Кэш разливал шампанское, Кэти, не утерпев, спросила:
– Уж не хотите ли вы сказать, что Мадлен Джансен согласилась дать ему деньги?
– Пятьдесят миллионов, – ответил Кэш.
– Как вам это удалось, черт возьми? – воскликнула Кэти.
– Частично за счет цены. Миллз собирается платить на два процента больше среднего дохода по бросовым облигациям новых выпусков. Но главное не в этом, а в гарантиях. Если Миллз откажется от уплаты или попытается выкинуть какой-нибудь трюк, то к «Амалгамейтед ветеранс» переходит авторское право на «Сумерки в Танжере» и «Лунный свет в Марракеше». Тогда Джансен может запретить распространение и демонстрацию фильмов. Это должно подействовать даже на Миллза.