Все произведения школьного курса в кратком изложении. 11 класс
Шрифт:
«Испытавший качку», утомлённый морским путешествием и голодный господин из Сан-Франциско беседует с метрдотелем (важно, что жителям Капри даны имена), отдавая медлительные “yes”, задавая короткие вопросы «ничего не выражающим голосом». Интересно, что господин из Сан-Франциско – герой, который практически ничего не говорит, а если говорит, то скупо, сухо, невыразительно, как-то безымянно. Речь его состоит из несамостоятельных частей речи и фраз, сказанных с практической целью, рационально: “Go away! Via!”, “yes”.
Этот вечер знаменателен для прибывшего на Капри господина. К обеду готовится он «точно к венцу»: «повсюду зажёг электричество, наполнил все зеркала отражением света и блеска, мебели и раскрытых сундуков, стал бриться, мыться и поминутно звонить…» Нарядившись и приготовившись, он присел отдохнуть – и отразился в нём, в других зеркалах. Американец вымолвил: «О, это ужасно!». «Это ужасно…» – повторил он.
Господин спустился к столовой, но остановился в
Коридорный Луиджи (напомним: местные жители наделены именами) точно изобразил некогда властного и богатого человека, господина из Сан-Франциско, тело которого – в сорок третьем номере:
– На sonato, signore?
И, сдавив горло, выдвинув нижнюю челюсть, скрипуче, медлительно и печально ответил сам себе, как бы из-за двери:
– Yes, come in…
На рассвете тело господина было погружено в «длинный ящик из-под содовой воды» и навсегда увезено с Капри – «к Сорренто, к Кастелламаре», в Неаполь, а затем – к берегам Нового Света. Вслед за ним остров покинули и жена, и дочь. «И на острове снова водворились мир и покой».
Далее в тексте – вставной эпизод о человеке, жившем «две тысячи лет тому назад» на острове, об императоре Тиберии (у Бунина – Тиверии). О человеке, «запутавшемся в своих жестоких и грязных поступках», навеки запомнившемся человечеству злыми делами. Ныне же «те, что в совокупности своей, столь же непонятно и, по существу, столь же жестоко, как и он, властвуют теперь в мире, со всего света съезжаются смотреть на остатки того каменного дома, где он жил на одном из самых крутых подъёмов острова». Вспомним планы господина из Сан-Франциско: «И вот семья из Сан-Франциско решила отправиться со всеми своими сундуками на Капри, с тем, чтобы, осмотрев его, походив по камням на месте дворцов Тиверия, побывав в сказочных пещерах Лазурного Грота и послушав абруццких волынщиков, целый месяц бродящих перед Рождеством по острову и поющих хвалы деве Марии, поселиться в Сорренто». Так, богатый, «полый» и жестокий американец, не успевший осмотреть «остатков того каменного дома» становится подобен Тиберию. Простой человек, простой итальянец, старый лодочник Лоренцо, счастлив тем, что «продал за бесценок двух пойманных им омаров». Бедняк Лоренцо – гораздо царственнее господина из Сан-Франциско (быть может, и самого императора Тиберия): он, «беззаботный гуляка», рисующийся своими лохмотьями, счастлив простым счастьем. Шествие абруццких горцев по обрывам Монте-Соляро проливает чудесный свет на «целую страну, радостную, прекрасную и солнечную». По дороге они останавливаются перед статуей Мадонны: «…она стояла в гроте скалистой стены Монте-Соляро, вся озарённая солнцем, вся в тепле и блеске его…». «Они обнажили головы, приложили к губам свои цевницы – и полились наивные и смиренно-радостные хвалы их солнцу, утру, ей, непорочной заступнице всех страждущих в этом злом и прекрасном мире…» Путь двух горцев, торжественно и просто идущих по тропам Монте-Соляро, кажется, гораздо важнее «долгого и комфортабельного» путешествия, запланированного господином из Сан-Франциско. Капри, вся Италия и весь Старый Свет будто бы оживают со смертью американца.
И вновь господин из Сан-Франциско – пассажир «Атлантиды», теперь его тело «глубоко спустили в просмоленном гробе в черный трюм». На борту корабля – снова бал, а за бортом – «гудевший, как погребальная месса, и ходивший траурным от серебряной пены горами океан». За кораблем со скал Гибралтара следит сам Дьявол, «громадный, как утёс, но ещё громаднее его был корабль, многоярусный, многотрубный, созданный гордыней Нового Человека со старым сердцем…» И снова пассажиры вверяют себя капитану, «похожему на языческого идола».
В финале будто бы встречаются зло космическое и зло, порожденное человеком – цивилизационное и социальное зло. Читатель невольно чувствует и слышит завывание вьюги, «тяжкие завывания и взвизгивания сирены», видит и слышит «трепет и сухой треск синих огней, вспыхивавших и разрывавшихся вокруг бледнолицего телеграфиста…», видит страшные топки корабля в его «подводной утробе». Но страшную симфонию вновь заглушают не менее страшные звуки струнного оркестра. Пара молодых людей уже давно среди праздной толпы «притворно мучится своей блаженной мукой под бесстыдно-грустную музыку», а под всеми этими людьми «…стоит гроб глубоко, глубоко под ними, на дне темного трюма, в соседстве с мрачными и знойными недрами корабля, тяжко одолевающего мрак, океан, вьюгу…»
Вопросы для самопроверки
1. Углубляет ли эпиграф, в последней прижизненной редакции снятый самим Буниным, понимание рассказа?
2. Почему на Капри снова встаёт солнце после того, как остров навсегда покидает господин из Сан-Франциско?
3. За счёт каких художественных средств читателю становится слышна страшная симфония океана и музыка страшного, но правдивого мира, сквозь мрак которого движется «Атлантида»?
Темы сочинений
1. Роль и смысл названия рассказа «Господин из Сан-Франциско».
2. Какова роль случая и случайности в сюжете рассказа И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»?
3. Взаимодействие эпического и лирического начал прозы Бунина на примере рассказа «Господин из Сан-Франциско».
Солнечный удар
Жанр и общая характеристика произведения
«Солнечный удар» – рассказ, созданный Буниным уже в эмиграции, в 1925 году. Именно в «Солнечном ударе» тема любви переосмысливается и усложняется. Это преображение темы любви, иное её осмысление ново не только для творчества автора, но и для всей русской литературы. Любовь у Бунина – «солнечный удар», нечто мгновенное и стремительное, тревожное, часто – это связь, казавшаяся прежде русскому читателю порочной, это не только особое состояние души и духа, но и страсть. Однако же страсть для героев Бунина – путь к проживанию чуда любви. Природа любовного чувства у Бунина непременно трагична, нередко любовь оказывается близка смерти. В «Солнечном ударе» не просто создана новая концепция любви: разработана также определённая сюжетная схема, которая повторится во многих рассказах цикла «Тёмные аллеи». Герои, он и она, встречаются, влюбляются друг в друга, в их жизни случается что-то вроде «затмения», то, чего прежде не бывало, но за любовным «затмением» следует роковое, трагическое расставание, а порой героев разлучает смерть. Бунин, как правило, не даёт имён влюбленным: читатель знает лишь, что герои – он и она, и этого достаточно, просто нет необходимости называть их имён, потому что в своём необыкновенном чувстве, подобном состоянию «солнечного удара», люди не подчинены системе обыденных жизненных реалий. Точнее нельзя выразить чувство, возникшее между героями – это не что иное, как «солнечный удар», озаряющий их жизни солнечными лучами и несущий в себе силу стихийного удара. Это чувство сложно и, казалось бы, невыразимо: восторженное, страстное, возвышенное и вместе с тем физически ощутимое, радостное и трагическое и, наконец, роковое; но Бунин запечатлевает в слове и своем неповторимом слоге мир любви во всей невыразимой полноте.
Комментированный пересказ рассказа И. А. Бунина «Солнечный удар»
Герои рассказа – он и она. Он поручик. Она прелестная «маленькая безымянная женщина», назвавшая себя в шутку «прекрасной незнакомкой» и «Марьей Маревной, заморской царевной». Она отдыхала месяц в Анапе, теперь – оказывается на волжском пароходе: едет домой к мужу и трёхлетней дочери.
В начале рассказа он и она выходят на палубу парохода, и, смеясь, незнакомка произносит: «Я совсем пьяна… Вообще я совсем с ума сошла. Откуда вы взялись? Три часа тому назад я даже не подозревала о вашем существовании. Я даже не знаю, где вы сели. В Самаре? Но всё равно, вы милый. Это у меня голова кружится, или мы куда-то поворачиваем?»
Поручик решается сойти на ближайшей пристани – она даёт согласие «Ах, да делайте, как хотите». Они сходят с парохода, берут извозчика, отправляются в гостиницу приволжского городка и останавливаются на ночь «в большом, но страшно душном, горячо накалённом за день солнцем номере».
Утром героиня, несмотря на то что «спали мало», «была свежа, как в семнадцать лет», «проста, весела и – уже рассудительна». Она отказывается ехать с поручиком дальше: ей «это будет очень неприятно», «всё будет испорчено». Так говорит она об их мимолетной связи: «На меня точно затмение нашло… Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара…». Казалось бы, с легкостью и простотой принимает поручик отказ продолжить с ним путь, провожает её, но возвратившись в гостиницу, он почувствовал пустоту. Всё в номере напоминало поручику о «прекрасной незнакомке». Ему было и смешно, и грустно от этого «странного приключения», и вдруг «он почувствовал такую боль и такую ненужность всей своей дальнейшей жизни без неё, что его охватил ужас, отчаяние».