Всё Простоквашино (сборник)
Шрифт:
Папа веселится, шутит, а глаза у него грустные.
Машину они очень быстро дотащили. Даже тр-тр Митя не понадобился.
Вошли они в дом, и папа стал подарки раздавать.
– Это тебе, Шарик, ошейник с медалями. Кожаный, сносу ему нет.
– А медали за что? – спрашивает Печкин.
– За разное. Есть за слух, есть за нюх. Есть «За двадцатипятилетие Трактороэкспорта». Есть «За спасение утопающих». Мне эти медали один полковник-собаковод подарил.
– Но он же никого не спасал! Никаких утопающих! –
– Зато меня самого спасали! – отвечает Шарик. – Я сам был утопающим! Мне за это медаль.
Тут Печкин вмешался:
– А где моя лизучая собачка Щицу?
Тут дядя Фёдор сразу про собачку вспомнил и к машине побежал вместе с папой.
Через пять минут они приходят и собачку приносят вместе с бампером от «Запорожца». Оказывается, собачка бампер лизнула и примёрзла к нему.
Долго её вместе с бампером на печке держали, пока она от бампера не отлепилась.
Печкин тут же собачку взял и за пазуху засунул:
– Это моя собачка. Я её никому не отдам.
Матроскин спрашивает:
– А где мой радиоколокольчик для моей коровы?
Дядя Фёдор его в сторону отозвал и говорит:
– Я радиомаячок привёз, а стрелочный указатель я тебе позже передам. Не беспокойся, он до лета сюда ещё десять раз успеет приехать…
Матроскин ужасно расстроился:
– Шарику всё в целости привезли, а мне по частям.
Папа тем временем стал всё кругом осматривать. И спрашивает:
– У вас рис есть?
– Нет, – говорит Матроскин. – Только гречка.
Папа вздохнул:
– Придётся мне новогодний узбекский плов из гречневой крупы делать. А телевизор у вас есть?
– Есть. Вон он на шкафу стоит.
Папа телевизор со шкафа снял и спрашивает:
– А что это у вас такая странная настроечная таблица – кругами?
Почтальон Печкин говорит:
– Это у них не таблица. Это у них всё паутиной заросло. У них на каждой кастрюле такая настроечная таблица имеется.
Папа решил во что бы то ни стало телевизор наладить. Ведь в новогоднем «Огоньке» сегодня мама Римма поёт вместе с менеджером по колготкам!
Когда папа об этом менеджере думал, ему самому хотелось колготки на голову натянуть и с опасным оружием – с вилами – в подвал Дома журналистов явиться для выяснения отношений. Но он быстро себя успокоил и говорит:
– А у меня такая мысль есть прогрессивная. А давайте мы к себе на Новый год всех простоквашинских позовём.
– Да у нас тут простоквашинских только и осталось, что бабка Евсевна с дедом Сергеем с горушки да бабка Сергевна с дедом Александром за церковью, – говорит Печкин. – Да сторож Шуряйка хромой с лесопилки, который гармонист свадьбешный.
– Вот всех их и позовём.
– Все не придут. Шуряйка хромой ни за что не придёт.
– Почему?
– Он стесняется. Он негром стал.
– Как так негром стал? Разве
– Становятся, да ещё как. К нам морилку завезли венгерскую для мебели. Он её выпил заместо спирта на одной гулянке. Наутро весь окрасился в коричневый цвет. Вот, не пей что ни попадя.
– Ну и пусть он коричневый. Всё равно позовём, – говорит папа. – В нашей стране все равны, независимо от цвета кожи.
Он взял лист бумаги из своего чемоданчика и стал рисовать пригласительные билеты:
Уважаемый дед Сергей с горушки!
Приглашаем вас с супругой (Евсевной) на торжественный банкет – встречу Нового года. Форма одежды нарядная. Лучше всего приходить со своим стулом или с табуреткой.
Встреча состоится в доме дяди Фёдора.
– Почему дяди Фёдора? – спрашивает Печкин. – А моя почта на что? Там помещение побольше будет. Там можно даже танцы устраивать.
– А телевизор там есть? – спрашивает папа. – Ведь мы должны нашу маму видеть. Её будут из подвала передавать.
– Есть там, есть телевизор! Мы всё увидим. И там большая ёлка прямо перед окном растёт.
Папа все пригласительные билеты на почту переписал. А Печкин их быстро по адресам разнёс.
Потом они все, кроме папы, взяли всё нужное и пошли на почту, чтобы почту в зал приёмов переоборудовать. Папа в избе остался, ему надо было к празднику узбекский плов готовить из гречки.
Глава 7
Неприятности в подвале дома журналистов
В подвале Дома журналистов было очень светло и много музыки. Кругом были участники художественной самодеятельности. Один участник был художественнее другого.
Это были пластичные ребята и девушки из самодеятельного цирка. Они были все в блёстках и купальниках. А некоторые были только в блёстках, потому что купальники у них были незаметные, под цвет загара.
Они принесли огромное количество резиновых гирь. Мама взяла одну резиновую гирю и упала, потому что гиря была настоящая.
Там ещё были певцы во фраках напрокат. Один певец, например, мог в своём фраке, как в дачном туалете, вертеться. Потому что такой большой был у него фрак. Но пел он прекрасно. Он пел известную арию «Не счесть алмазов каменных в пещерах…».
А танцоров всяких танцев – украинских, испанских, молдаванских и цыганских – было столько, что они весь Дом журналистов заполнили от подвала до чердака. И все везде всё репетировали. Одних кадрилей репетировалось три: подмосковная, подпсковская и подсанкт-петербургская.
Мамина аккомпаниаторша – менеджер по колготкам тётя Валя – так волновалась, что ноты с песнями вместо пригласительного пропуска на входе милиционеру отдала. А дежурный милиционер сам так волновался, что эти ноты вместо пропуска взял.