Все пули мимо
Шрифт:
Только мы из леска выскочили, включает Сашок радио и на местную волну настраивается. Это хорошо у нас «крутой» один придумал — радиостанцию с названьицем претенциозным «Non stop» организовал. Круглые сутки музыку отбойную они крутят и между делом сводку новостей по городу сообщают. Причём новости самые горячие, так сказать, с пылу с жару. И минуты не проходит после аварии автомобильной какой-либо, как весть об этом уже в эфире. Они, хитрованы, на волну ментовскую настроились и как что любопытное засекают, тут же нам, простым смертным, сообщают. Менты на «Non stop» злятся, но ничего поделать не могут — демократия, ядрёна вошь! За неё, родёмую, жизни свои молодые клали, кладём и класть будем. Впрочем, «свои» это так, для красного словца, идиома такая российская, никуда против неё не попрёшь. Мы же с Сашком всё больше специалисты по чужим душам, и сколько надо для процветания демократии, столько и уроем.
Короче, пару минут всего прошло, как слышим сообщение: «…при посадке в аэропорту потерпел аварию частный самолёт бывшего вице-премьера. К месту происшествия направлены три пожарные машины, поскольку лайнер упал в прилегающей к аэропорту лесополосе, немного не дотянув до лётного поля. По предварительной версии, лётчик неправильно рассчитал высоту, самолёт зацепился шасси за верхушки деревьев и клюнул носом. Судя по силе взрывной волны, в живых вряд ли кто мог остаться».
Тут мы с Сашком, не сговариваясь, дружно смеёмся. Полезно знать, что полёт «стингера» никто не видел, и о диверсии, естественно, пока не подозревают. Впрочем, если бы даже и заметили, ментам минут пятнадцать требуется, чтобы кордоны выставить. К тому времени джип уже ясным пламенем почти дотла сгорит, а мы на подменном «жигуле» по городу спокойненько себе катить будем.
— Ну и вид у тебя! — блаженно улыбаясь, говорю я. — Что у поросёнка смолёного.
Сашок мельком глядит на себя в зеркальце, фыркает.
— Чёрт с ним, с внешним видом, — отвечает. — У меня через неделю всё пройдёт, а вот вице-премьеру уже никакие примочки не помогут. Кстати, стекло опусти, а то дыму в салоне столько, будто здесь полк перекур устраивал. Дышать нечем.
Тут он прав. Дыму в машине действительно столько, что не то, что не продохнуть — глаза режет. В нервотрёпке этой как-то не до комфорта было, лишь сейчас ощущать стал. Опускаю стекло, холодный ветер в лицо бьёт, и, казалось бы, от свежего воздуха настроение моё прекрасное ещё выше подняться должно. Ан нет. Вся моя весёлость вдруг непонятно почему куда-то испаряется. Возбуждение тревожное охватывает, будто не с дела, а на дело едем. Уж и не знаю, что меня насторожило: то ли шоссе пустынное — в череде машин как-то спокойнее ехать, — то ли ещё что-то, чего я не просекаю, но шестое чувство подсказывает.
— Где пересаживаться будем? — спрашиваю нервно.
Сашок косится на меня, хмыкает.
— Расслабься, Борис. Дело сделано. Ещё пару поворотов, и на обочине должны наши «жигули» стоять.
Тут как раз из-за поворота нам навстречу «москвичок» серенький выскакивает и прёт с такой скоростухой, словно в ралли участвует, либо менты за ним гонятся. Болтает машину на выбоинах, что тарантас твой, но шофёр скорости не снижает, а даже вроде добавляет.
— Это ещё что? — изумляется Сашок.
Но я ему не отвечаю. Потому как я — это уже не я. Лишь глаза мои — всё вижу, — а вот телом кто-то другой управляет. Как при разборке с Харей. Выхватываю из-под мышки «беретту», в окно чуть ли не по пояс высовываюсь и, не целясь, палить начинаю. В ответ из «москвича» очередь автоматная раздаётся, но короткая — тут же захлёбывается. Не уступая в скорости автомату, я навскидку всего четыре выстрела делаю и словно магическим зрением вижу, что каждому сидящему в «москвиче» аккурат посреди лба попадаю. Что индусы «меченые» они у меня там все стали. Естественно, после такой разметки «москвичок» сразу в кювет заносит, где он кувыркаться начинает. А наш джип в сторону виляет, и меня назад в салон зашвыривает.
Плюхаюсь я на сиденье и вижу: ветровое стекло словно матовым стало — до того растрескалось, — а прямо передо мной в нём три дырки пулевые сквозняком ледяным свистят. Ни-и черта себе! Будем считать, опять повезло.
— Ну, Иван Иваныч… — многообещающе цедит сквозь зубы Сашок, кулаком выбивает ветровое стекло и газует на полную катушку.
А я опять самим собой становлюсь, и поджилки у меня запоздало дрожать начинают.
— Где «жигуль» наш подменный?! — ору сквозь ветер, в лицо бьющий.
— В кювете кувыркается! — зло шутит Сашок и резко сворачивает на грунтовку в лесок.
— Так то «москвич» был… — недоумённо мямлю я, и только тут до меня доходит. Хорошо, Сашок моё нытьё из-за ветра не услышал. Ай да Бонза! Ну, подонок, вот его благодарность за труды наши… Мало того, что по трупам соперников своих к власти идёт, так он что волк бешеный и соратников верных начинает к праотцам отправлять. По всем правилам расейской политической элиты работает — много знающий сподвижник опаснее врага.
Тем временем джип выскакивает из лесопосадки к железнодорожной ветке и мчится по узкой дороге вдоль рельс, по которым еле ковыляет товарный состав.
— Лучше не придумаешь! — кричит мне в ухо Сашок и оскабливается радостно. — Мы ещё поживём!
Он обгоняет несколько вагонов, затем резко тормозит.
— За мной! — командует, выпрыгивает из джипа и бежит к составу.
Я, естественно, ждать себя не заставляю.
Это только в кино герои цепляются за поручни вагона на полной скорости, догоняя его на полном скаку разгорячённого коня и лихо вскакивая на подножку. Наш же товарняк тащился со скоростью пешехода, так что уцепиться за поручни тормозной площадки хоппера особых сложностей не составило. Другое дело взобраться на площадку, когда семенишь за вагоном по расползающейся под ногами высокой щебенчатой насыпи, а самая нижняя ступенька находится на уровне груди. Ох и дурят нашего брата при съёмках фильмов — небось дотачивают ещё пару ступенек, да и щебёнки, под ногами плывущей, я что-то ни в одном фильме не припомню… Впрочем, Сашок, с его ростом да физической подготовкой — знаю, как он каждый день по два часа в спортзале над телом своим изгаляется, — действительно вскочил на площадку со сноровкой киногероя. А я за поручни-то ухватился, да вот подтянуться никак не могу. Тащусь за вагоном что тюфяк. Спасибо, Сашок за ворот куртки меня схватил и одним рывком на ступеньки поставил. Правда и здесь чуть конфуз не вышел — стал я чунями войлочными на ступеньку, а они настолько скользкие, зараза, что возьми и спрысни. Чисто рефлекторно коленки я выставил, в кровь их о ступеньку нижнюю сбил, но всё-таки удержался.
Хмыкнул Сашок, на мои потуги глядючи, втащил на площадку, на ноги поставил и осмотрел внимательно с головы до ног. Мол, что это ему за подельщик неуклюжий такой достался? А как увидел на мне чуни войлочные, вмиг осатанел — похлеще, чем в лесу после шутки моей о грибниках.
— Ты почему валенки в джипе не оставил?! — орёт мне в лицо.
Но и у меня нервы не железные, тоже на пределе.
— А приказа такого не было! — срываюсь я, бесстрашно глядя снизу вверх в глаза его свирепые.
Столбенеет на мгновение Сашок от акустического удара, а затем вдруг заходится в смехе неудержимом. Да так заразительно хохочет, что и я в улыбке глупой сконфуженно расплываюсь.
— Ну и послал же бог напарничка… — давится смехом Сашок. Затем переводит дух и говорит миролюбиво: — Снимай их к чёртовой бабушке, только не вздумай выбрасывать. Давай сюда.
Стаскиваю я чуни с кроссовок, ему передаю. А он их тут же один за другим в соседний вагон через борт перебрасывает.
— Пусть едут отсюда подальше, может, где в другом городе какой-нибудь бомж нам спасибо скажет.