Все пули мимо
Шрифт:
— Тогда слушай. Во-первых, сделай так, чтобы все следственные бригады, которые здесь вчера кипиш наводили, были уверены, что никто из наших людей в убийстве Бонзы не замешан. Что это дело рук вице-премьера отставного, кстати, погибшего в тривиальной авиакатастрофе. Во-вторых, пусть все люди, работавшие на Бонзу, теперь меня почитают и станут преданны мне что псы цепные, на все сто процентов. И в мыслях иного по отношению ко мне не держали! В-третьих, подлечи-ка Сашка, чтобы он нормально всё происшедшее с ним воспринимал. Жаль мужика, если напрочь свихнётся. И, в-четвёртых, пусть Алисочка меня полюбит. Как там говорят: искренне и беззаветно.
Последнее, конечно, это я так сказал, для красного словца. На фига мне её слоновья любовь нужна? Об одном лишь беспокоюсь, чтобы она не отчебучила чего, типа развода или скандала громкого.
— Ой-ёй… — стонет малец и за голову хватается. — Как сложно всё… Ладно, если постепенно, я попробую…
Вижу я личико его, в предчувствии боли близкой перекошенное, да как он головой сокрушённо качает, и жалко мне его становится.
— А ты чего хочешь? — спрашиваю тихо. — Что я для тебя сделать могу?
Смотрит малец на меня глазами круглыми, ничего, кроме тоски глубокой, не выражающими, и вдруг шепчет, и губы у него прыгают:
— Домой хочу…
У меня от неожиданности горло перехватывает, а в глазах резь появляется, будто в них кто горсть песка швырнул. Как у него просто всё и буднично. Ни гор златых, ни власти над миром ему не надо… Домой и всё.
— Нет, дружок, у нас дома… — хриплю. Однако сразу прокашливаюсь и изрекаю тоном приподнятым, насквозь фальшивым: — Здесь теперь наш дом. Смотри, громадина какая! Восемь комнат, два этажа. Делай что хошь, никто тебе не указ, сам себе хозяин!
— А как же я здесь завтраки вам готовить буду? — совсем никнет Пупсик.
Я чуть было не расхохотался. На фига ему теперь это надо, когда целый штат поваров и официантов всегда под рукой? Но глянул в личико пацана, от обиды сморщенное, и понял, что не всё так просто. Почему-то подумалось, что стряпня для мальца и есть самое главное, и считает он, будто именно таким образом со мной за кров и за ласку расплачивается. А выполнение желаний моих — так, безделица, баловство одно, добрых слов не стоящее. Ну и критерии у него…
— Будь по-твоему, — говорю. — Если ты без этого не можешь, в момент организуем.
Встаю со стула, к двери направляюсь.
— Спасибо большое… — слышу за спиной его тихий, как шелест, голос.
Лечила у дверей стоит, меня дожидается. Может, и подслушивать пытался, да вряд ли что у него из этой затеи получилось. Домик-то финский, и хоть и сборный, но звукоизоляция у него не чета совковским. Тем не менее, решаю, лишние глаза и уши мне здесь ни к чему.
— Значит, так, — сообщаю лечиле тоном беспрекословным. — Жить ты с женой в этом домике не будешь.
Тут же дверь комнаты напротив отворяется, и в проём голова благоверной лечилы в рыжем парике высовывается.
Однако и вкусы у неё базарные, мимоходом отмечаю. В таком парике только ковёрным в цирке выступать.
— Как же так, Борис Макарович, — тянет благоверная слезливо, — вы ведь обещали…
Нет, видимо, не прав я был насчёт звукоизоляции. Тем хуже для них. Смотрю сквозь неё взглядом убийственным и цежу медленно, с расстановкой:
— Я своё слово держу. Машину уже подарил, одел, обул. Теперь оклад в тысячу баксов назначаю. Но жить в этом домике буду я. А вы в соседний перебирайтесь. На сборы полчаса даю.
Чуть руки она мне целовать не бросилась, но я её таким взглядом одарил, что мгновенно за дверью без ропота лишнего скрылась. Помнит, стерва, что у меня насчёт неё ещё одно обещание было.
А лечила истуканом с улыбкой цветущей передо мной застыл и любое приказание выполнить готов.
— Каждый божий день пациента своего навещать будешь и о его здоровье мне докладывать, — инструктирую его. — А на сегодня свободен.
Что на крыльях помчался лечила к супружнице своей узлы для переезда вязать — как просекаю, барахла она ещё тот ворох накупила. Олежка в аккурат всю сумму, мною выделенную, на неё потратил.
Пока они там вещички свои паковали, я управляющего «фазендой» вызвонил и в одной из комнат приказал кухню соорудить. И пятнадцати минут не прошло, как здесь кухонный гарнитур стоял, мойку подключили, электрическую плиту установили… Ну там, естественно, СВЧ-печь, кондиционер, кухонный комбайн и прочая дребедень типа ложек, вилок, половников. И два холодильника, по завязку продуктами набитые.
Короче, лечила с супружницей собраться не успели, а кухня уже была готова. Я тогда ребят, здесь орудовавших, им в помощь направил. В момент постояльцев, не особо желанных, выселили.
Походил я по кухне — шик-блеск-лепота! Пупсик будет доволен. Особенно комбайном кухонным — всё мне жаловался, что ему то миксер нужен, то соковыжималка, то ещё что, без чего он искусство своё кулинарное в полной мере проявить не может. Вот уж, действительно, шарики за ролики у парня заехали, планиды своей гениальной не просекает…
Захожу в комнату к мальцу — обрадовать столь ценным для него подарком — и вижу, что спит он на кровати в позе своей неизменной, в кулачках ампулы зажавши. А по личику пацанячьему тучки мрачные сна дикого пробегают. «Работает» пацан на меня, выкладывается…
Поцокал я сочувствующе языком и на цыпочках в коридор вернулся, где по телефону снова управителя вызвал и с десяток огнетушителей углекислотных заказал. Надо будет ещё сигнализацию противопожарную у пацана в спальне установить, а пульт к себе вынести, поскольку никому другому дело пожарогашения поручить не могу, да и не намерен.
32
Ночь, на удивление, прошла спокойно. Впрочем, спал я без задних ног — хоть из пушки пали, ничего бы не услышал. Но по тому, что в спальне Пупсика всего лишь две практически незаметные размытые полосы сажи на стене с трудом обнаружил, понял — особых эксцессов не было. Правда, сам малец с утра квёлым каким-то выглядел: глаза потухшие, потусторонние, и на мои вопросы невпопад отвечал. Однако накормил он меня как всегда прекрасным завтраком, сам молока попил и снова улёгся. Как просекаю, желания мои продолжать выполнять.