Все ради любви
Шрифт:
На часах было половина девятого — слишком рано, чтобы ложиться спать.
Энджи отвела взгляд от окна и с тоской посмотрела на лестницу. Эх, если бы она могла вернуться на несколько лет назад, в те времена, когда она легко засыпала.
До чего же сладко было засыпать в объятиях Конлана! Как же ей было тепло и уютно рядом с любимым! Она давно не спала одна и уже забыла, насколько может быть одиноко в широченной кровати.
Нет, сегодня она точно не заснет, сегодня у нее не то состояние. Стоящая вокруг тишина
Энджи взяла с журнального столика ключи и пошла к двери.
Через пятнадцать минут она припарковалась у дома Миры. Двухэтажное строение стояло в ряду точно таких же домов. На площадке перед парадным валялись игрушки и скейтборды.
Энджи некоторое время сидела в машине, сжимая руль. Нельзя врываться к Мире в такой час. Сейчас уже девять, а у Миры семья. Ее появление будет воспринято как нарушение всех приличий.
Но если не идти к Мире, то куда ей деваться? Вернуться в переполненный тишиной одинокий коттедж, вновь погрузиться в воспоминания, которые, по-хорошему, следовало бы давно похоронить?
Энджи открыла дверцу и вылезла из машины в прохладную ночь. Пахло осенью. Над головой плавали серые тучи, моросил дождь.
Мира почти сразу открыла дверь и встретила Энджи с улыбкой. Она была одета в старый тренировочный костюм и тапочки из искусственного меха, ее длинные непокорные волосы рассыпались по плечам.
— А я все гадала, сколько еще ты будешь сидеть в машине.
— Откуда ты знала?
— Ты шутишь? Да Ким Фиск позвонил в ту же минуту, когда ты подъехала. А Андреа Шмидт позвонила пять секунд спустя. Ты совсем забыла, каково это — жить в нашем городе.
Энджи почувствовала себя полной идиоткой.
— Ну и ну…
— Проходи. Я так и думала, что ты приедешь. — Она повела сестру по коридору, застланному линолеумом, и прошла в гостиную, где перед телевизором с большим экраном стоял огромный угловой диван. На журнальном столике ждали два бокала с вином.
Энджи не удержалась от улыбки. Она села на диван и взяла один бокал.
— А где все?
— Мелкие спят, большие делают домашнюю работу, а еще сегодня играет Премьер-лига. — Мира вытянулась на диване и внимательно посмотрела на Энджи. — Итак?
— Итак — что?
— Ты ночью решила поехать куда глаза глядят?
— Ну, вроде того.
— Да ладно тебе, Энджи. Ливви уволилась, мама отказалась готовить другие блюда, кроме лазаньи, и теперь ресторан истекает кровью.
— А еще, не забывай, я учусь жить одна, — с усмешкой добавила Энджи.
— И пока это у тебя не очень-то получается.
— Верно. — Энджи отпила вино. Она не хотела говорить о том, что случилось с ней. Ей все еще было больно. — Я должна уговорить Ливви вернуться.
Мира вздохнула, ей не понравилось то, что Энджи сменила тему.
— Наверное, нам надо было сказать тебе, что она уже несколько
— Ага! Мне не помешало бы это знать.
— Взгляни на ситуацию с другой стороны. Когда ты приступишь к переменам, у тебя будет на одного критика меньше.
Слово «перемены» резануло слух Энджи. Она поставила бокал на столик и встала, затем подошла к окну и выглянула, как будто пыталась понять, где она находится.
— Энджи?
— Не понимаю, что со мной происходит в последнее время.
Мира подошла к ней и положила руку на плечо:
— Тебе нужно притормозить.
— В каком смысле?
— С самого детства ты бежала за тем, что хотела заполучить. Правда, у тебя не получилось достаточно быстро сбежать из Вест-Энда. Целых два года после твоего отъезда бедняга Томми Матуччи спрашивал о тебе, но ты ни разу даже не позвонила ему. Ты вихрем пронеслась через университет и ворвалась в головной офис сетевого супермаркета, в отдел рекламы. — Ее голос зазвучал мягче. — А когда вы с Конланом решили создать семью, ты тут же принялась отслеживать процесс овуляции и работать над зачатием.
— Ну, кое-что пошло мне на пользу.
— Но сейчас ты заблудилась, хотя и продолжаешь мчаться на всех парах. Прочь от Сиэтла и от неудавшегося брака обратно в Вест-Энд к тонущему ресторану. Как ты можешь понять, что тебе нужно, если из-за бешеной скорости ты не видишь четко все, что тебя окружает?
Энджи уставилась на свое отражение в темном окне. Ее кожа была бледной, как пергамент, глаза обведены темными кругами, бесцветные губы плотно сжаты.
— А ты знаешь, что это такое — хотеть чего-то? — с болью в голосе спросила она.
— У меня четверо детей и муж, который любит свою лигу по боулингу почти так же сильно, как меня, и я всю жизнь проработала под началом у родственников. Ты присылала мне открытки из Нью-Йорка, Лондона и Лос-Анджелеса, а я пыталась скопить деньги на стрижку. Поверь мне, я хорошо знаю, что это такое — хотеть чего-то.
Энджи хотела повернуться лицом к сестре, но не решилась.
— Я бы променяла все это — путешествия, образ жизни, карьеру — на одного из твоих малышей наверху.
Мира похлопала ее по плечу:
— Знаю.
Энджи повернулась к сестре и сразу поняла, что совершила ошибку. Глаза Миры были полны слез.
— Мне надо ехать, — заторопилась Энджи, услышав голоса на кухне.
— Не уезжай…
Отстранив Миру, Энджи бросилась к входной двери. Снаружи на нее обрушился дождь и сразу залил лицо. Не обращая на это внимания, она побежала к машине. По двору разнеслось Мирино «Вернись».
— Не могу, — произнесла Энджи так тихо, что сестра просто не смогла бы ее услышать.
Она села в машину, захлопнула дверцу, завела двигатель и быстро сдала задним ходом, прежде чем Мира успела остановить ее.