Всё ради любви
Шрифт:
— Вот хитрюга! Пошли, собирается дождь.
И они втроем, держась за руки и ни на секунду не умолкая, двинулись вперед. Мира отстала от них и пошла рядом с Энджи.
— Ну, — тихо проговорила она, — выдержишь?
Энджи была благодарна сестре за заботу и за прямоту.
— Я сто лет не была в магазине для беременных.
— Потому я и спрашиваю.
Энджи устремила взгляд на вывеску «Мать и дитя», висевшую над магазином. В последний раз она была там вместе с сестрами. Она тогда была беременна и смотрела на мир с радостью и надеждой.
— Все
Мира улыбнулась, но глаза выдавали ее беспокойство.
— Вот и молодец!
— Точно, — коротко рассмеялась Энджи, — я молодец.
Но на всякий случай она крепко взяла Миру за руку.
28
Весна пришла в Вест-Энд рано. Мрачный пейзаж дождливой зимы уступил место ярким весенним краскам. Когда солнце наконец-то выглянуло из-за серой пелены туч, все вокруг преобразилось. Проклюнулись фиолетовые крокусы, зазеленели склоны холмов, на деревьях из полопавшихся почек показались желто-зеленые листочки. А вскоре вдоль дорог появились цветущие нарциссы.
Лорен тоже расцвела. Она уже набрала почти семь килограммов и опасалась, что получит за это нагоняй от своего врача. Двигалась она теперь медленнее и быстро уставала, поэтому в ресторане она время от времени заходила на кухню, чтобы перевести дух. Да и ловкости у нее поубавилось, ей было не так-то просто с большим животом сновать между столиками.
Однако было кое-что похуже: у нее болели ноги. А еще ее мучило учащенное мочеиспускание, она бегала в туалет чаще, чем налившийся пивом пьяница. Кроме того, ее донимала изжога, ей стало казаться, что еще немного — и у нее в желудке появится дырка. Ко всему этому добавлялась еще и мерзкая отрыжка.
Наконец она отважилась задать себе вопрос «что дальше?». До этого она жила от смены к смене в ресторане и от свидания к свиданию с Дэвидом. Но сейчас — в который уже раз — он задал ей тот самый вопрос, и она поняла, что пришло время расставить точки над «i».
— Ну? — спросил Дэвид, обнимая ее. — Ты решила?
Они сидели, взявшись за руки, на диване.
— Не знаю, — тихо ответила Лорен.
В их разговорах эти два слова, отравлявшие радость свиданий, стали звучать слишком часто.
— На прошлой неделе мама опять говорила с адвокатом. У него есть несколько пар, которые очень хотят взять ребенка.
— Не просто ребенка, Дэвид, а нашего ребенка.
— Знаю, Лорен, — мрачно произнес он. — Поверь мне, знаю.
— А ты сможешь? — спросила она, пристально глядя ему в лицо. — Ну, то есть ты сможешь оставить своего ребенка у чужих людей,
Дэвид выпустил ее руки, встал и отошел в сторону.
— Не понимаю, Лорен, что ты хочешь от меня. — Его голос дрогнул, и она поняла, что он сейчас расплачется.
Она подошла к нему, встала за его спиной и обняла. Прижаться к нему всем телом она уже не могла — мешал живот. И вдруг ребенок зашевелился.
— Какие из нас родители? — не оборачиваясь, продолжал Дэвид. — Если мы откажемся от учебы, как мы будем жить?
На этот вопрос ответ у нее был.
— Ты поступаешь в Стэнфорд. Что бы ни случилось!
— Чтобы тут же его бросить, — пробурчал Дэвид.
Лорен хотелось сказать ему, что все получится, что любовь поможет им пройти через все испытания, но почему-то нужные слова не находились, а активное движение у нее в животе напоминало, что у нее с Дэвидом теперь все будет иначе. Лорен отчетливо понимала, что потеряет любимого, если оставит ребенка. «Сложный выбор», — как-то сказала Энджи. Почему же она раньше об этом не подумала?
Лорен не успела заговорить — в дверь позвонили. Она пошла открывать.
На крыльце стоял Эрни, почтальон. Он передал Лорен несколько маленьких посылок и пачку писем.
— Это вам.
— Спасибо. — Положив посылки на столик у двери, Лорен стала просматривать письма. Одно было адресовано ей. — Из Университета Южной Калифорнии, — сообщила она, чувствуя, как от волнения ее сердце учащенно забилось, будто пойманная бабочка. В безумной суете последних месяцев она едва не забыла о том, что рассылала заявления.
К ней подошел Дэвид. Видно было, что он волнуется не меньше, чем она.
— Тебя наверняка приняли, — сказал он, и Лорен, благодарная ему за эту уверенность, бросила на него быстрый ласковый взгляд.
Она распечатала письмо и прочитала то, о чем так мечтала.
— Меня приняли, — прошептала она. — Я даже не думала…
Дэвид сгреб ее в объятия и приподнял.
— Помнишь наше первое свидание? После матча с Абердином? Мы сидели на пляже у огромного костра. Все вокруг тусовались, трепались, танцевали и пили, а мы разговаривали. Ты призналась, что мечтаешь однажды получить Пулитцеровскую премию, и я поверил тебе. Ты единственная не понимаешь, какая ты способная.
Пулитцеровская премия. Лорен непроизвольно прижала руку к животу. «Не лишай себя шанса в этой жизни, — сказала ей мать. — Не повторяй мою ошибку».
— Что мне делать? — ошеломленно произнесла Лорен.
— Поступать, — уверенно сказал Дэвид.
Совет был правильным, и Лорен это знала. Во всяком случае, понимала умом, а вот сердцем — нет. Как она сможет растить и воспитывать ребенка, не имея образования, не имея перспектив? Она постоянно думала о своей матери, которая днем стригла клиентов, по вечерам пила, а в промежутках искала любовь. Она вздохнула. Реальность, острая как гвозди, пробивала ее оборону. Ей так хотелось учиться в университете. Это был шанс прожить другую жизнь, не такую, какая была у ее матери.