Шрифт:
КОМЕНДАНТ ГОРОДА БУГУЛЬМЫ
В начале октября 1918 года Революционный Военный Совет левобережной группы в Симбирске назначил меня комендантом города Бугульмы. Я обратился к председателю Каюрову.
— А вам точно известно, что Бугульма уже взята нашими?
— Точных сведений у нас нет,—ответил он.— Весьма сомневаюсь, что она уже сейчас в наших руках, но надеюсь, что, пока вы туда доберетесь, мы ее займем.
— А будет у меня какое-нибудь сопровождение? — спросил я тихим голосом.— И еще одно: как
— Сопровождение вы получите. Мы вам даем команду из двенадцати человек. А что касается второго, посмотрите по карте. Думаете, у меня только и забот, что помнить, где лежит какая-то там Бугульма?
— Еще один вопрос, товарищ Каюров: где я получу деньги на дорогу и прочие расходы?
Моя наивность заставила его всплеснуть руками.
— Да вы с ума сошли! Вы же будете проезжать деревнями, где вас накормят и напоят. А на Бугульму наложите контрибуцию...
Внизу, в караулке, меня уже ждала моя «свита» — двенадцать статных парней чувашей, которые очень плохо понимали по-русски. Я даже никак не мог у них добиться, мобилизованы они или же добровольцы.
Но их боевой, устрашающий вид позволял предполагать, что скорее всего это были добровольцы, готовые на все.
Получив мандат и командировочное удостоверение, в котором весьма внушительно предлагалось всем гражданам от Симбирска до Бугульмы оказывать мне всевозможную помощь, я отправился со своими провожатыми на пароход, и мы пустились в путь по Волге, затем по Каме до Чистополя.
Дорогой никаких особых происшествий не случилось, если не считать что один чуваш из моей команды, напившись, свалился с палубы и утонул.
Итак, у меня осталось одиннадцать провожатых. Когда мы в Чистополе сошли с парохода, один из них вызвался пойти за подводой, и... только мы его и видели. Мы решили, что он, наверно, захотел повидаться со своими родителями, поскольку от Чистополя до его родной деревни что-то не больше сорока верст. Осталось десять провожатых...
После долгих расспросов у местных жителей я наконец-то все записал: и где находится эта Бугульма и как до нее добраться. Оставшиеся чуваши достали подводы, и по непролазной грязи мы тронулись на Крачалгу, затем — через Еланово, Москово, Гулуково, Айбашево.
Во всех этих деревнях живут татары, только в Гулу-кове есть и черемисы.
Поскольку между чувашами, лет пятьдесят тому назад принявшими христианство, и черемисами, которые и по сей день остаются язычниками, господствует страшная вражда, в Гулукове у нас произошло небольшое столкновение. Мои вооруженные до зубов чуваши, совершив обход деревни, приволокли ко мне старосту — Давледбея Шакира, который держал в руках клетку с тремя белыми белками. Один из чувашей, тот, что лучше других умел говорить по-русски, дал мне такое разъяснение:
— Чуваши — православные... один, десять, тридцать, пятьдесят годов. Черемисы — поганые свиньи.
Вырвав из рук Давледбея Шакира клетку с белками, он продолжал:
— Белая белка — это их бог. Один, два, три бога. Этот человек их поп. Он скачет вместе с белками, скачет, молится им... Ты его окрестишь...
Чуваши выглядели столь угрожающе, что я велел принести воды, покропил Давледбея Шакира, бормоча нечто невразумительное, и после этого отпустил его.
Потом мои молодцы забрали всех черемисских богов и... теперь я могу заверить каждого, что суп из черемисского господа бога получился просто замечательный.
Затем меня навестил также магометанский мулла Абдулгалей, который выразил свое удовлетворение тем, что мы этих белок съели.
— Каждый должен во что-то верить,— изрек он.— Но.белки... это свинство. С дерева на дерево скачет, а посадишь в клетку — гадит. Хорош господь бог!..
Он принес нам много жареной баранины и трех гусей и заверил, что если вдруг ночью черемисы взбунтуются, то все татары будут с нами.
Но ничего не произошло, поскольку, как сказал Давледбей Шакир, явившийся утром к нашему отъезду, белок в лесу сколько угодно...
Наконец мы проехали Айбашево и к вечеру без всяких приключений добрались до Малой Письмянки, русской деревни в двадцати верстах от Бугульмы.
Местные жители были хорошо информированы о том, что делается в Бугульме. Белые три дня тому назад без боя оставили город, а советские войска стоят по другую сторону города и не решаются войти, чтобы не попасть в засаду. В городе безвластие, и городской голова вместе со всем городским управлением уже два дня ожидает с хлебом и солью, чтобы почтить того, кто первым вступит в город.
Я отправил вперед чуваша, который умел говорить по-русски, и утром мы двинулись к Бугульме.
На границе города нас встретила огромная толпа народа. Городской голова держал на подносе каравай хлеба и солонку с солью.
В своей речи он выразил надежду, что я смилуюсь над городом. И я почувствовал себя по меньшей мере Жижкой перед Прагой, особенно когда заметил в толпе группу школьников.
Отрезав кусок хлеба и посыпав его солью, я в длинной речи поблагодарил присутствующих и заверил, что прибыл не для того, чтобы лишь провозглашать лозунги, но что моим стремлением будет установить спокойствие и порядок.
Напоследок я расцеловался с городским головой, пожал руки представителям православного духовенства и направился в городскую управу, где было отведено помещение для комендатуры.
Затем я велел расклеить по всему городу приказ № 1 следующего содержания:
«Граждане!
Благодарю вас за искренний и теплый прием и за угощение хлебом-солью. Сохраняйте всегда свои старые славянские обычаи, против которых я ничего не имею. Но прошу не забывать, что у меня как у коменданта города есть также свои обязанности. Поэтому прошу вас, дорогие друзья, завтра к 12 часам дня сдать все имеющееся у вас оружие в городскую управу, в помещение комендатуры.