Все разбитые осколки

Уайльд Риа

Габриэль ухмыляется.

— Она моя, — огрызается Джек. — Мне обещали…

— Джек, — предупреждает его отец.

— Нет, пошел ты! Она моя. Ты заставил меня ввязаться в это, и что, ты позволишь ей вот так опозорить меня?

— Губернатор Харрис, — говорит Габриэль. — Рад видеть вас снова.

— Габриель, — кивает он.

Я смотрю на Эмери, которая выглядит так, будто ее действительно сейчас тошнит. Она была напугана. И я понял, что это было не из-за меня, когда я взял ее за руку, а из-за них, из-за него.

Я

не мстил ему за то, что он наложил на нее руки, за то, что он причинил ей боль или напугал, но я собираюсь убедиться, что у меня есть такая возможность. Может быть, не сегодня, но скоро, чертовски скоро, я заставлю его заплатить за то, что он сделал.

Такой короткий промежуток времени и пожизненный ущерб.

Она заслуживала лучшего.

Может быть, не меня, но лучше.

— Вот как все будет, — говорю я. — Мистер Куинн, вы подпишете передачу приюта, без споров и требований. Он по праву принадлежит Эмери и вам, и я об этом знаю. Если вы этого не сделаете, я могу обещать, что бой вы проиграете. Вы сделаете врагом не только меня, но и тот неудачный бизнес, который вы уже изо всех сил пытаетесь удержать на плаву. Я возьму каждый чертов пенни. Мария, какой бы цели ты ни надеялась достичь, забудь об этом, и Джек, мне плевать, кто ты, я предлагаю тебе покинуть этот город на следующей неделе, потому что я иду за тобой и за тем дерьмом, которое ты сделал Эмери. Я сделаю это похожим на прогулку в парке.

— Что ты сделал? — шепчет губернатор Харрис.

Джек усмехается.

— Ты не имеешь права, — Саймон выходит вперед. — Никакого!

Он делает шаг к Эмери но я быстрее, как и Энцо, секундой позже я хватаю его за воротник, прижимая его спиной к стене, когда Энцо прижимает пистолет к его виску.

— Как только бумаги будут подписаны, ты больше никогда с ней не будешь разговаривать. Теперь она принадлежит Сэйнтам, ты понимаешь?

Запах аммиака пропитывает воздух, и взгляд вниз показывает темное пятно, цветущее на передней части брюк цвета хаки Саймона.

Я наклоняюсь, мой нос в дюйме от его.

— Я сказал, сделать это. Ты. Понимаешь?

— Д-да, — заикается он.

— Скажи мне, — требую я.

— Я подпишу передачу на приют. Я больше не буду с ней разговаривать.

— Саймон! — вскрикивает Мария.

— Заткни свой грязный рот, — рычу я матери, — Но не волнуйся, мы с тобой поболтаем. Чертовски скоро.

Я даже не смотрю на нее, но ее вздоха и звука приближающегося брата было достаточно, чтобы понять, что она обделалась.

Если бы она только держалась подальше. Если бы она только осталась в мусоре, где ей и место, она могла бы быть в безопасности от Сэйнтов.

— Эмери, — я чувствую, как все мое тело смягчается по отношению к ней, — Ты готова уйти?

Глава 27

o??Атлас??•o

— Что ты сделал? — спрашивает Эмери в машине, вокруг нас тишина.

Дул ветер, обещанный снег превратил воздух в лед, и океан, бурный и бушующий, разбивался о берега

— То, что мне нужно.

— И что это? — ее лицо все еще было немного бледным после конфронтации, она еще не упомянула о моем приказе ее отцу держаться от нее подальше или о моих требованиях, но я был уверен, что это произойдет.

— Ты когда-нибудь читал завещание, оставленное тебе матерью?

— Конечно, — усмехается она.

Я тоже это делаю, глядя на темнеющую дорогу впереди.

— Я имею в виду, прочитали ли ты это с точностью до мелкого шрифта?

Она хмурится.

— Я прочитала то, что поняла.

Я киваю.

— Твоя мать внесла в завещание пункт, светлячок, что ты должна была унаследовать приют, когда тебе исполнится тридцать. Она сделала это для того, чтобы ты могла наслаждаться жизнью без бремени содержания приюта в рабочем состоянии. Это было обязанностью твоего отца, и он согласился. Они подписали контракт на этот счет.

Когда она открывает рот, чтобы заговорить, широко раскрыв глаза, я протягиваю руку и кладу ей на бедро, чувствуя легкость, с которой мои демоны оседают при одном прикосновении.

— Тсс, позволь мне объяснить.

На ее кивок, я продолжаю:

— Между ней и твоим отцом был договор, согласно которому он согласился, что, если с ней что-нибудь случится, Саймон позаботится о приюте и всех потребностях, пока тебе не исполнится тридцать, и это не станет твоей ответственностью… Это означает, что вся финансовая помощь, общее управление и документация были его бременем. Он нарушил этот пункт, и твоя мать позаботилась о том, чтобы в таком случае были внесены изменения.

— Какие изменения? — шепчет она.

— Там сказано, что если Саймон когда-либо пренебрежет, использует или откажется от приюта, то он автоматически перейдет к тебе. Это означает, что его шантаж и взяточничество являются прямым нарушением контракта. Отсутствие у него финансирования, независимо от состояния его собственного бизнеса, является нарушением и по закону договора приют уже твой. Он планировал, что ты не поймешь условия сделки, поэтому скрыл тот факт, что у него был действующий контракт с твоей матерью. И он продолжал бы делать это до тех пор, пока тебе не исполнилось бы тридцать. Он выдал бы тебя замуж за Джека, и брал бы деньги, которые предложил губернатор Харрис.

— Так это мое? — спрашивает она.

— Пока нет, должна быть официальная подпись и доказательства нарушения, которые у нас есть, и Саймон это знает. Он подпишет его без помощи адвокатов

— Ты так уверен?

— Да.

— И что именно от этого выиграл губернатор?

— Этого я не знаю, но Габриэль знает. И я планирую выяснить это в ближайшее время. Мария имеет к этому большее отношение, чем кто-либо думает.

— Твоя мать — настоящее произведение искусства.

— Она настоящая сука, если это то, что ты говоришь.