Все разбитые осколки
Шрифт:
У меня было пять минут до прибытия спонсоров.
Моя мать открыла этот приют за пять лет до своей смерти. Шел десятый год с момента открытия, и через эти двери прошло более пяти тысяч собак, кошек и других животных. Мы были приютом без убийств и принимали домашних животных со всей страны. Моя мать всегда была большой любительницей животных. Благотворительную организацию финансировал мой отец, назвав ее “Приют и спасение Норы Куинн” в честь моей матери.
С годами, особенно после ее смерти, мой отец вкладывал в это
С тех пор, как умерла моя мать, он существует на пожертвованиях и случайных спонсорах, а деньги моего отца едва покрывают зарплату сотрудникам. Но это были деньги на то, что я так любила, и я была благодарна за все, что приют получает.
Я устраиваюсь в переговорной комнате, прежде чем направиться к стене окон, выходящих во внутренний двор здания. Внизу свободно бродят собаки, играя с персоналом или друг с другом, пока потенциальные новые владельцы общаются с животными. У нас был очень успешный уровень внедрения, и я гордилась этим каждый день.
— Мисс Куинн, — кричит Делла из-за двери, — К вам пришли.
— Спасибо, Делла, — улыбаюсь я. — Проведи их.
Направляясь к двери, я прислушиваюсь к звукам шагов и, когда они приближаются, выхожу за дверь, кивая в знак приветствия двум мужчинам, идущим ко мне.
— Мистер Джейкобсон, — я пожимаю руку пожилому человеку. — Приятно наконец встретиться с вами.
— Взаимно, мисс Куинн, — улыбается он, когда младший из двоих занимает его место и также предлагает мне руку. — Это мой сын, Киран.
— Очень приятно, — он одаривает меня ослепительной улыбкой, показывая жемчужные зубы, и его рука держит мою руку слишком долго, чтобы это можно было назвать профессиональным. Я осторожно высвобождаю свою руку из его, жестом указывая им в комнату, и иду следом.
— Надеюсь, поездка прошла хорошо? — спрашиваю я.
— Медленно, как всегда в этом городе, — ворчит мистер Джейкобсон. — Может, перейдем сразу к делу? В конце концов, я не становлюсь моложе.
— Конечно, — улыбаюсь я, занимая место во главе стола и щелкая проектор позади себя. Я сразу приступаю к вступительной речи, напоминая все наши цифры и статистику за эти годы, а также то, как приют увеличился более чем в три раза с момента его открытия десять лет назад. Когда я перехожу к нынешним спонсорам, с которыми мы работаем, меня прерывает мистер Джейкобсон.
— Я все это уже слышал, — говорит он.
Я поднимаю брови.
— Простите?
— Твоя мать, пусть земля ей будет пухом, произнесла аналогичную речь пять лет назад.
— Ох, — заикаюсь я, пролистывая перед собой страницы, пытаясь проверить, не пропустила ли я что-нибудь. Я была уверена, что раньше они не были спонсорами и в книгах о них не упоминалось.
— Вы нас там не найдете, мисс Куинн, мы не спонсировали. И не поэтому мы здесь сегодня, — мистер Джейкобсон кивает своему сыну, который встает.
— Мы с отцом решили приехать сегодня в
— Извини, я не понимаю.
— Мы хотели бы купить приют, мисс Куинн.
— Что!?
— Мы хотели бы…
— Я слышала, что вы сказали! Это благотворительность, мистер Джейкобсон, ее нельзя просто так купить!
— Все можно купить.
— Этого не будет!
— Думаю, вам стоит нас выслушать, Эмери, — говорит Киран.
Я прищуриваюсь, глядя на него и на использование моего имени, как будто мы друзья.
— Он не продается.
— За последние два года ваши пожертвования и спонсоры неуклонно сокращались, — говорит он, доставая графики и таблицы, к которым у него не должно быть доступа. — Как видите, только за последний квартал вы потеряли почти пятьсот тысяч долларов.
— Это только потому, что наш главный спонсор разорвал сделку!
— И это лишь начало. Как долго этот приют сможет оставаться открытым, если он не в состоянии платить зарплату персоналу и кормить животных?
— У меня есть возможности покрыть убытки.
Мистер Джейкобсон сжимает губы и вскидывает бровь, показывая, что я блефую.
Я много ставила на сегодняшнюю встречу, много на этих двух мужчин, которые могли помочь сохранить приют открытым, но они не хотели это делать, они хотели купить. Я не могла продать это место. Я просто не могу.
— Учитывая ухудшающуюся статистику, Эмери, у этого приюта, возможно, есть год, максимум два, прежде чем двери закроются.
— Это не правда.
— Мы хотели бы, чтобы этого не произошло, — продолжает он, как будто я ничего не сказала. — Мы купим приют и заключим контракты с вашими спонсорами, а также добавим своих собственных. Мы ценим работу, которую вы вложили в это место, и, конечно же, хотели бы оставить вас в составе совета директоров, — он подтягивает ко мне лист бумаги. — Только взгляните на этот список, Эмери, это все компании и организации, готовые вложить деньги в это место, если бы оно принадлежало нам.
— Вам? Джейкобсонам?
Киран кивает.
Я просматриваю каждое имя, и моя кровь стынет в жилах, когда я связываю каждое из них с тем, чем они являются на самом деле.
Это были фармацевтические компании, косметические компании, парфюмерия, мыло… это были фирмы, которые проводили тестирования на животных, держали их в клетках и ставили над ними эксперименты. Это были убийцы, а не спонсоры.
— Пошел вон, — рычу я.
— Прошу прощения?
Я хлопаю рукой по столу.
— Ты думаешь, я тупая? — я спрашиваю. — Или ты веришь, что я слепая? Что я не знаю, кто эти люди? Ты не хочишь покупать этот приют или спонсировать по доброте душевной. Ты хочешь использовать его и всех животных, которые проходят через эти двери!