Всё сложно. Как спасти отношения, если вы рассержены, обижены или в отчаянии
Шрифт:
Я знала по собственной работе с семьями, что эмоциональная реакция порождает лишь более эмоциональную реакцию. Но для меня было почти невозможно справиться с переживаниями. В периоды, когда я вела себя более зрело, я не осуждала маму за ее манеру справляться с ситуацией. А как еще с ней справиться? Кроме того, я не хотела отворачиваться от нее, когда она выражала свою боль. Но ее неустанная концентрация на отце выглядела не как обмен чувствами, а как примитивный поток тревоги, идущий от нее ко мне.
Нестандартный подход (с небольшой помощью друзей)
В удачные дни, чувствуя себя спокойно и уверенно, я находила в себе
В не очень хорошие дни я брала в охапку Стива или трезвомыслящую подругу-психотерапевта, чтобы они помогли мне вернуть контроль над своими эмоциями, собраться с мыслями и найти какой-то нестандартный способ объяснить Роуз, до каких пределов я способна ее слушать. Я не всегда наилучшим образом справляюсь, думая о собственной семье (по сравнению с чужими), а если меня обуревают эмоции, я частенько вообще не думаю. Вот когда я прошу инструктаж о том, как подойти к старому разговору по-новому.
Говорите с любовью
Однажды сосредоточенность мамы на Арчи и квитанциях от дома престарелых перешла все границы. Я села на диван рядом с ней, обняла ее и сказала: «Мама, я очень люблю тебя. Дай бог каждому такую маму. Мне было так хорошо с тобой, и ты стольким вещам меня научила. Мне жаль, что это такая трудная ситуация и она столько длится. Но в последнее время мне кажется, будто я теряю свои отношения с тобой. Такое ощущение, что, когда мы вместе, мы 98 процентов времени разговариваем об Арчи, вместо того чтобы говорить друг о друге».
Первая реакция мамы была защитной, что понятно. «Тогда я больше не буду упоминать о нем! – заявила она. – Если тебе неинтересно, я не буду говорить об этом». Мне, естественно, тоже первым делом захотелось занять оборонительную позицию, но я сдержалась.
«Я хочу знать, что происходит с папой, – продолжала я с теплотой в голосе. – Дело не в том, что я не хочу поддержать тебя. Я знаю, как тебе тяжело переживать папино состояние. Но мне кажется, что мы говорим о нем слишком уж много». «Что ты имеешь в виду?» – спросила мама. «Я просто думаю, что Арчи получает слишком большую долю нашего внимания, – объяснила я. – Я чувствую, что говорю так много о болезни и проблемах папы, что мама отодвигается на задний план, и мне грустно и одиноко из-за этого».
В ходе беседы я ощущала, что мама действительно начала слышать меня и мои слова все-таки тронули ее, потому что они были продиктованы любовью, а не желанием покритиковать. Затем я перевела разговор на другие темы, попросив маму рассказать о чем-нибудь из прошлого, и спрашивала ее мнения о решениях, которые мне самой предстояло принять. Таким образом, я отодвинула Арчи с авансцены. Иногда ваш собеседник может не знать другого способа продолжить общение, кроме как в виде машинальных жалоб (или в некоторых случаях – критики и советов). Направляя разговор в сторону от привычного русла, мы должны предложить другие способы.
Не всегда итог ясен сразу
В реальной жизни нельзя изменить укоренившиеся семейные модели поведения одним или двумя разговорами. Глубоко укоренившиеся модели вряд ли исчезнут полностью и могут снова проявиться в условиях стресса. Мамина тенденция обращаться ко мне с интенсивным акцентом на отце возникла еще в моей юности, задолго до того, как он стал старым и больным. Поэтому для меня
Помогал юмор. Я научилась смеяться и поддразнивать Роуз: «Мама, я уверена, что ты слегка помешалась. Если ты упомянешь папу еще хоть раз, я сейчас же приеду и наподдам тебе!»
Кроме того, я высказывала различия в наших взглядах, стараясь не критиковать, не винить и не пытаться изменить Роуз. «Знаешь, мама, – не раз говорила я ей, – я думаю, что мы совершенно по-разному смотрим на эти счета из папиного дома престарелых». «Как так?» – спрашивала она. «Я испытываю такое облегчение, что о нем заботятся другие люди и что ни тебе, ни мне не нужно этого делать, что я готова заплатить вдвое больше за эти чертовы подгузники! – отвечала я. – Ты хочешь, чтобы я была внимательнее к деньгам, а я хочу, чтобы ты не думала об этом. Это просто очередной способ, которым папа заполняет собой пространство. Он похож на огромный валун, лежащий на дороге!»
Если я вела себя легко и излучала тепло и могла смеяться на тему, как по-разному мы реагируем на одну и ту же ситуацию, не пытаясь изменить или переубедить ее, Роуз тоже расслаблялась.
Она хорошо реагировала и тогда, когда я доводила ее жалобы до абсурда вместо того, чтобы объяснить их неправомерность логически. Однажды я всерьез предложила ей вооружиться ручкой и бумагой и засесть в комнате Арчи на сутки, чтобы проследить, сколько подгузников, салфеток и других расходных материалов в действительности тратят на него. Хотя мама сказала, что не желает посвящать этому весь свой день, она поняла шутку, пусть и всерьез задумавшись над этой идеей.
Подготовка разговора на болезненную тему
У меня никогда и в мыслях не было запрещать маме выражать свою боль или заставлять ее замолчать, о чем бы ни шла речь. Пытаясь снизить напряженность ее фиксации на Арчи с помощью шуток, я также старалась наводить ее на те самые темы, которые причиняли ей боль, но продуктивным, а не реактивным образом.
Если я находилась в спокойном состоянии, я задавала Роуз вопросы, чтобы больше узнать о ее переживаниях. Что самое трудное в том, что Арчи находится в доме престарелых? Она когда-нибудь чувствовала себя виноватой, что не в состоянии ухаживать за ним дома сама? Каково это для нее: десять лет оплачивать счета из дома престарелых, когда она много лет так тщательно экономила и вкладывала свои деньги? В чем ее беспокойство относительно собственного финансового будущего? Считает ли она, что ей будет легче после смерти Арчи или, наоборот, тяжелее? Куда, по ее мнению, пойдет энергия, которая тратится сейчас на беспокойство?
Кроме того, я взяла за правило делиться с ней своими проблемами, спрашивая совета и мнения. Такие беседы сблизили нас с мамой, помогли мне лучше понять и почувствовать свою историю и самосознание и позволили отдавать маме внимание и сочувствие, которых она заслуживала.
Не подвергайте темы вечному запрету
Полный запрет на обсуждение какой-то темы редко приносит пользу. Мы можем испытывать соблазн сказать: «Мама, не говори больше об отце в моем доме!» – или: «Я отказываюсь слушать, как тебе плохо, потому что ты ничего не делаешь, чтобы решить эту проблему!» Но такая позиция принесет лишь кратковременное облегчение, да и то не факт.