Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона
Шрифт:
Добавим, что на решение повлияли и данные разведки о более чем двукратном превосходстве сил противника. Александр I отлично знал и понимал, что Наполеон, собрав огромную по численности Великую армию вблизи русских рубежей и израсходовав на это очень большие средства, рано или поздно вынужден будет пересечь границу. Это был вопрос времени (май – начало июня) и нервов двух императоров. Российский монарх осознанно предпочел пожертвовать возможными военными преимуществами (предполагалось лишь занять часть Пруссии и герцогства Варшавского и, применяя тактику «выжженной земли» на территории противника, затем начать отступать к своим границам) в угоду политическим факторам. Он выиграл и стратегически – заставил «неприятеля» действовать по русскому сценарию, приняв четкое решение отступать в глубь России и использовать ту же тактику «выжженной земли», но на собственной территории. Русская концепция войны стратегически перечеркнула все изначальные планы великого полководца. Фактически, еще не начав военных действий в 1812 г., Наполеон
В данном случае стоит акцентировать внимание на твердой позиции Александра I (также отраженной в переписке и во многих воспоминаниях современников), которая убеждала, что он не прекратит военные действия, даже если русским войскам придется отступать до Волги (как вариант, в некоторых мемуарах – до Камчатки). Бескомпромиссная позиция Александра I нашла отражение и в официальных документах начала войны. В именном указе Александра I от 13 июня 1812 г., данном председателю Государственного совета и Комитета министров графу Н.И. Салтыкову, содержалась следующая фраза: «Провидение благословит праведное Наше дело. Оборона отечества, сохранение независимости и чести народной принудило Нас препоясаться на брань. Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в Царстве Моем» (241) . Тут в противовес можно вспомнить и фразу, оброненную Наполеоном, когда он уже покинул территорию России после провала кампании 1812 г. Ее (в нескольких вариациях) записали приближенные, и смысл сказанного заключался в словах: «От великого до смешного только один шаг» (242) .
Удивительно другое. Все сторонние европейские наблюдатели перед началом военных действий не сомневались в конечном счете в победе французов над Россией в 1812 г. Ведь фактически сам гениальный Наполеон двинул по дороге в Москву соединенные под его началом военные силы почти всей Европы. Уже это одно предрекало успешный исход. Какие могли возникнуть сомнения, когда были сконцентрированы и брошены в поход невиданные доселе воинские формирования (свыше 600 тыс. воинов)? Приведем одно из мнений, женщины, далекой от политики и военных реалий, графини Анны Потоцкой: «Принимая во внимание число наций, следовавших под французскими знаменами, самые скептические умы не могли сомневаться в успехе этого смелого предприятия. Кто мог оказать сопротивление подобным силам под предводительством выдающегося полководца?» (243) . Но подобные расчеты делали и политики, и военные деятели многих стран. Да и сам Наполеон в своих планах явно делал ставку на слабохарактерность Александра I и рассчитывал заставить сделать послушным его воле. Поразительно и то, что в стане антинаполеоновских сил, в первую очередь среди русских генералов, хватало людей, которые как раз пророчили французскому императору гибель в России, несмотря на собранные им громадные силы. И главное, смогли донести свое мнение до Александра I, а он выработал правильную идею борьбы с нашествием и бескомпромиссную, можно сказать, непоколебимую позицию.
Причем русский оперативный план военных действий (не сомневаюсь, что он существовал) зачастую осуществлялся в первый период войны в такой степени бестолково и путано, что ставил в тупик не один десяток исследователей. До сих пор они сами себе задают вопросы, на которые не могут найти исчерпывающие ответы, до сих пор иногда гадают и не поймут, почему так произошло. Именно по этой причине проистекают споры военных историков и затем возникает многообразие точек зрения в исследовательской среде. Тактических промахов русские генералы допустили множество, правда, таковых было с избытком и у французских военачальников. Можно сказать, что русское командование вместе с армией прошло всю кампанию 1812 г. по лезвию ножа. Во всяком случае, такое ощущение возникает. Но главное, русские генералы оказались победителями. Да еще какими!!!
С 1810 г. до начала войны в адрес высшего русского командования было подано довольно большое количество планов военных действий (как наступательных, так и оборонительных) с непобедимым доселе Наполеоном. Проекты поступали не только из среды российского генералитета. Письменные предложения передавались и иностранцами. Необходимо отметить, что комплекс предвоенных планов, ставший предметом анализа военных историков, ограничивается несколькими фамилиями: М.Б. Барклая де Толли (план 1810 г.), П.И. Багратиона, А. д’Алонвиля, К.Ф. Толя, П.М. Волконского. С известными оговорками к ним можно причислить предложения Л.И. Вольцогена, К. Фуля, Л.Л. Беннигсена. Всего насчитывалось порядка 40 планов (244) . Думается, что список составителей подобных проектов был еще больше, а анализ их содержания, как свидетельство борьбы среди русского генералитета по вопросу о выборе пути и средств к достижению победы, мог бы стать предметом самостоятельного исследования. В то же время большинство предложений служило лишь фоном и не оказало прямого влияния на выработку планов, так как по многим причинам они не отвечали требованиям реально складывавшейся и быстро меняющейся обстановки. Большая часть указанных нами авторов не знала многих важнейших деталей, необходимых для планирования, в силу отсутствия нужной информации, особенно о состоянии Великой армии Наполеона, а зачастую и русских сил, расположенных на границе.
Именно с этой точки зрения заслуживает внимания мнение одного из руководителей Особенной канцелярии военного министерства (т. е. военной разведки) подполковника П.А. Чуйкевича, хорошо информированного лица о состоянии французских войск. 2 апреля 1812 г. он написал в Вильно М.Б. Барклаю де Толли аналитическую записку «Патриотические мысли, или Политические и военные рассуждения о предстоящей войне между Россиею и Франциею». По занимаемому положению Чуйкевич имел доступ к разведывательным данным о силах Наполеона и был знаком с большинством военных проектов, которые, как правило, попадали в Особенную канцелярию и хранились в ее архиве. Это был документ, в котором был подведен обобщающий итог анализа данных, накопленных в течение длительного времени, и выработаны конкретные рекомендации русскому командованию.
Не касаясь всех вопросов, рассматриваемых в записке, ограничимся разбором основных положений, касающихся численности армии Наполеона и предложенной автором концепции ведения военных действий. Чуйкевич дал следующую оценку численности Великой армии, почти готовой перейти русскую границу: «По всем сведениям, которые военное министерство имеет, можно утвердительно сказать, что никогда Наполеон не предпринимал столь чрезвычайных мер к вооружению и не собирал столь многочисленных сил, как для предстоящей войны с Россиею. Они простираются до 450 тысяч, включая в сие число войска Рейнского союза, итальянские, прусские, швейцарские, гишпанские и португальские». «Рассмотрев силы России» (всего 200 тысяч человек) и проанализировав «род и причины употребляемой Наполеоном войны» («прославился быстротою в военных его действиях», «ищет генеральных баталий, дабы одним или двумя решить участь целой войны»), он высказался за необходимость вести «оборонительную войну», придерживаясь при этом правила «предпринимать и делать совершенно противное тому, чего неприятель желает» (подчеркнуто в оригинале. – В.Б .). По его мнению, гибель 1-й и 2-й Западных армий могла иметь «пагубные для всего отечества последствия». «Потеря нескольких областей не должна нас устрашать, – писал автор, – ибо целость государства состоит в целости его армий». Концепция тактики в предстоящей войне, выдвинутая Чуйкевичем, заключалась в следующем: «Уклонение от генеральных сражений, партизанская война летучими отрядами, особенно в тылу операционной неприятельской линии, недопускание до фуражировки и решительность в продолжении войны суть меры для Наполеона новые, для французов утомительные и союзникам их нетерпимы»; «Надобно вести против Наполеона такую войну, к которой он еще не привык...»; «...соображать свои действия с осторожностью и останавливаться на верном»; заманить противника вглубь и дать сражение «со свежими и превосходящими силами», и «тогда можно будет вознаградить с избытком всю потерю, особенно когда преследование будет быстрое и неутомимое» (245) .
Эта записка была написана специально для Барклая. Чуйкевич, вероятно, устно уже не раз докладывал ему свои доводы. Но, чтобы мнение разведки было учтено, военный министр потребовал представить официальное письменное заключение, каковым и явилось мнение Чуйкевича. По своему характеру записка была интересным эссе по прогнозированию войны, но вряд ли была воспринята современниками как план военных действий, хотя бы потому, что автор не являлся признанным авторитетом и не мог претендовать на это в силу своей молодости и небольшого чина. Ценность записки, на наш взгляд, состояла в убедительной аргументации идеи необходимости отступления. Вероятно, любой грамотный штабной офицер, имея несколько лет доступ к такому объему секретной информации, пришел бы к выводам, аналогичным сделанным Чуйкевичем.
Собранные разведывательные сведения, бесспорно, оказывали влияние на сам процесс выработки планирования, чему способствовали и высказываемые мнения наиболее компетентных представителей русской разведки, таких как полковники Ф.В. Тейль ван Сераскеркен и А.И. Чернышев. Их аргументированные мнения о концентрации всех сил на главном театре военных действий, безусловно, способствовали тому что русское командование окончательно отказалось в 1812 г. от стратегических диверсий в Северной Германии и на Балканах (246) .
Необходимо признать, что сама идея русского командования об отступлении перед превосходящими силами противника оказалась плодотворной. Перед 1812 г. российский император и его военный министр победили в «битве мозгов». И благодаря блестяще действовавшей разведке они смогли разработать трехлетний стратегический план войны с Наполеоном. Первый период (1812 г.) – затягивание войны по времени и в глубь русской территории, а затем (1813 – 1814) – перенос боевых действий в Европу. Американский историк Э.Э. Крейе полагал, что планы российского императора в Европе после 1812 г. «связывались в первую очередь с повстанческим движением. Даже если Александр и не желал этого, он был вынужден унаследовать руководство национальным движением». Он рассматривал это движение «как инструмент своей политики», как «грозное оружие, которого Франция должна быть лишена». Американский исследователь заодно также подверг сомнению тезис, что Александр I якобы был подвержен влиянию своих иностранцев-советников, напротив, сделал вывод, что «политика царя выглядит как тщательно продуманный на длительную перспективу курс» (247) .