Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона
Шрифт:
Отметим то, что с трудом поддается простому арифметическому исчислению – моральный фактор после окончания войн с Наполеоном. «Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при славе отечества! ...С каким единодушием мы соединяли чувство народной гордости и любви к государю! А для него какая была минута», – вспоминал А.С. Пушкин в повести «Метель». Ему вторил А.И. Герцен: «Это было действительно самое блестящее время петербургского периода; сознание силы давало новую жизнь...» (676) . При желании можно привести целый набор высказываний видных общественных и государственных деятелей ХIХ столетия о морально-нравственном значении и влиянии победы над Наполеоном для россиян.
Эпоха 1812 года – это длительный процесс, а события непосредственно 1812 года и взятие Парижа в 1814 году – стали пиком военной и национальной гордости нашего государства. Действительно, если хорошенько вспомнить историю, то увидим, что всего лишь однажды Россия одержала верх над величайшим полководцем в мировой истории (Наполеоном), больше победы такого масштаба в анналах российской армии не зафиксировано. Даже Берлин русские войска брали три раза (в Семилетнюю войну, в 1813 и 1945 гг.), а вот в Париж россияне как триумфальные победители вошли лишь только один раз – в марте 1814 г. Только единожды наши казаки стояли бивуаком на Елисейских полях и купали лошадей в Сене. Дальше в Европу наши войска не заходили, да, думаю, и вряд ли зайдут.
Окончательная победа над наполеоновской Францией стала ярким дополнением к предшествовавшей военной славе, приобретенной еще Петром Великим, Румянцевым
Но и на другие сословия и социальные группы населения эпоха 1812 года оказала значительное влияние. Можно привести мнение А.Н. Пыпина, с присущим ему здравым смыслом и проницательностью: «Война Двенадцатого года была из тех великих войн, которые оставляют по себе долгую память и производят сильное действие на народную жизнь. Таковы бывают войны, в которых выражается известное историческое начало, сильно затрагивающее народные понятия, или решается вопрос национальной независимости, – войны, в которых действующим лицом является не одна армия, но и народ» (678) . Очень высоко оценивал значение наследия Наполеоновских войн и великий русский критик В.Г. Белинский: «Время от 1812 до 1815 года было великой эпохою для России. Мы разумеем здесь не только внешнее величие и блеск, каким покрыла себя Россия в эту великую для нее эпоху, но и внутреннее преуспеяние в гражданственности и образовании, бывшее результатом этой эпохи. Можно сказать без преувеличения, что Россия прожила и дальше шагнула от 1812 года до настоящей минуты, нежели от царствования Петра до 1812 года. С одной стороны, 12-й год, потрясши всю Россию из конца в конец, пробудил ее спящие силы и открыл в ней новые, дотоле неизвестные источники сил, чувством общей опасности сплотил в одну огромную массу косневшие в чувстве разъединенных интересов частные воли, возбудил народное сознание и народную гордость и всем этим способствовал зарождению публичности, как началу общественного мнения; кроме того, 12-й год нанес сильный удар коснеющей старине... глушь и дичь быстро исчезали вместе с потрясенными останками старины» (679) . Мы привели такой большой отрывок из сочинений В.Г. Белинского, написанный в 1846 г., чтобы понять, как оценивали спустя 30 лет прошедшие события достаточно объективные современники, которых, наверное, никто не заподозрит в симпатии и верноподданнической любви к властям.
Осознание величия подвигов в годину испытаний внушало уважение к прошлому. У русского общества возникла потребность оглянуться назад и осознать пройденный путь. Не случайно в этот период появляется карамзинская «История государства российского» (первое систематическое изложение отечественной истории), и этому сочинению был предопределен небывалый доселе успех в обществе. В начале же ХIХ в. свет увидело 25 исторических произведений по русской истории, адресованных не только профессионалам, но и широкой аудитории (680) . Исторические книги стали находить своего читателя, они раскупались. «Давно стали сознавать у нас, – писал А.Н. Пыпин, – что Двенадцатый год был эпохой в истории нашего внутреннего развития в том отношении, что с него начинается сильный поворот к национальному сознанию, что русская жизнь с этого времени, оставив прежнюю подражательность, выходит на дорогу народности, что литература с этих пор принимает национальный характер, и первый поэт, выросший под впечатлениями знаменательного времени, был Пушкин» (681) . Действительно под влиянием мощных импульсов, необходимых для дальнейшего развития, вследствие огромных сдвигов в духовном, гражданском и политическом сознании общества начинается великая русская литература, рождается русский литературный язык, и эти процессы связаны напрямую с именем А.С. Пушкина (682) . Много ли сочинений литераторов ХVIII столетия можем мы вспомнить, а вспомнив, с удовольствием прочитать? Вряд ли. Стиль «тяжеловесной славянщины» труден для восприятия нашими современниками, он интересен (следовательно, доступен) только узкому кругу специалистов. А во времена Пушкина, живого свидетеля 1812 г., вошли в литературу Н.В. Гоголь, М.Ю. Лермонтов, Ф.М. Достоевский и другие известные литераторы. Начался расцвет художественной прозы, поэзии, драматургии. Очень рано в духовной жизни русского общества появилось такое явление, как мемуаристика эпохи 1812 года, став важным фактором общественно-идейного движения и даже ареной столкновения различных идейных течений. Только корпус составленных ветеранами мемуарных источников 1812 г., по подсчетам А.Г. Тартаковского, составил 457 произведений (683) . И все это происходило на фоне развивавшегося в то время обскурантизма, ужесточения цензуры, гонений на университеты, наступления реакции.
Русские люди долгое время купались в лучах военной славы, но не могли сразу же полностью осознать тот факт, что победили величайшего полководца и гения войны, – аж самого Наполеона! Даже в головах просвещенных дворян еще не укладывалось, как это «лапотная и посконная» Россия смогла одолеть «прогрессивную и передовую» Францию? У некоторой части общества еще присутствовало определенное неверие в собственные силы, вернее, они не могли адекватно воспринять то, что произошло. Естественно, многие современники объясняли победу над Наполеоном только проявлением Божественного Провидения. Если внимательно перечитывать прессу и текущую переписку очевидцев событий в 1812–1820-х г., то там, как правило, встречаются фразы и толкования об орудии Божественных сил, «Глаголе Всевышнего» и о Божественной помощи России в этот период: «Сколь Промысел для нас необъясним!», «перст Божий», «Велик русский Бог», «заступление Всевышнего», «покровительство Провидения», «Бог спас и помог России», «совершившийся над Нами промысел и милость Божья», «Доколе рука Бога над нами, до тех пор мудрость и шла с нами» и тому подобные высказывания в категориях христианского сознания и теологических принципов истолкования хода истории. Все укладывалось в знаменитый литературный слоган того времени – «Рука Всевышнего Отечество спасла». Победа же воспринималась как божественный приговор и кара Наполеону за его гордыню и честолюбивые замыслы («гений зла, побежденный Провидением», «Свершитель роковой»). Сам же российский император стал восприниматься как орудие Промысла Божьего, а Российская империя – как государство, отмеченное печатью Божественного Провидения. Не случайно и на медали «В память войны 1812 году» были выбиты слова: «Не нам, не нам, а имени Твоему», а от них исходили лучи от всевидящего ока, как знака Господа.
Налицо было и влияние резко возросшего мистицизма. Тем более что этой болезнью переболел сам Александр I, по инициативе которого в 1815 г. был заключен акт о Священном союзе. Заключение договора с отнюдь не случайным названием и необычным для дипломатических документов того времени «содержанием и формой», в котором европейские монархи на собственном примере рекомендовали своим подданным «почитать всем себя как бы членами единого народа христианского», свидетельствовало не только о влиянии и проникновении мистики в умы, а говорило о том, что потрясения, пережитая эпоха и победа над Наполеоном (вселенский мировой конфликт) оставили неизгладимый след в менталитете высших представителей власти. В мистический период Александра I был сделан крен в сторону идеи сближения всех направлений в христианстве. Прошлое, настоящее и будущее России рассматривалось через призму религиозных понятий. Русское дворянское общество во многом стало подражать моде и императору. Об этом свидетельствует и победная символика, запечатленная в нумизматике, живописи, графике, архитектуре. Мистические настроения тогда охватили довольно широкие слои общества, господствовали даже у части дворянской интеллигенции, а во многих фактах («дивные знамения», пророчества, «огневая комета» 1812 года, парящий орел над Кутузовым перед Бородинским сражением, отыскание сокровенного смысла и апокалиптического числа «666» в имени Наполеона и т. п.) усматривали предзнаменования даже люди весьма просвещенные. О том, насколько был силен спрос на мистическую литературу, свидетельствует тот факт, что за десятилетие после войны на русский язык оказалось переведено около 60 книг иностранных мистических сочинений и осуществлялось специальное издание мистического журнала «Сионский вестник», пользовавшегося большим успехом в высшем обществе (684) . На этот же период падает активная деятельность Библейского общества, санкционированного высшей властью. В целом расцвет мистических настроений в обществе обычно характерен для государства, переживавшего состояние эйфории после успешно разрешенного кризиса или находившегося в периоде стагнации. В данном случае в какой-то степени совпали оба явления. С одной стороны, общество испытывало моральный подъем после одержанной победы, с другой стороны, экономика переживала ощутимые потери, нанесенные войной, и не имела возможности для реализации каких-либо новых идей для экономического подъема.
Русское общество (и старое и молодое поколение), без всякого преувеличения, после окончания Наполеоновских войн с воодушевлением встретило своего императора на Родине как триумфатора. Как написал тогда в кантате по этому поводу главный пиит страны Г.Р. Державин:
Ты возвратился, благодатный,
Наш кроткий ангел, луч сердец.
Даже желчный А.П. Ермолов, на склоне лет характеризуя российского монарха, отмечал «прозорливость покойного императора, которого продолжительная борьба с величайшим своего времени полководцем и низложение его поставили на такую высокую степень славы, каковой судьба немногим достигнуть предоставляет» (685) . Несмотря на то что император уклонился от пышных встреч и отказался от наименования «Благословенного», многое ждали от Александра I, уже ставшего признанным вождем нации и государства, адекватного победителю Наполеона нового курса во внутренней политике. Он должен был оправдать надежды общества. «Россия гордилась им и ожидала от него новой для себя судьбы», – вспоминал декабрист князь С.П. Трубецкой. Но даже представители дворянства, находившиеся в центре событий и представлявшие единственную политическую силу, из-за своего расслоения имели разные интересы. Необходимо засвидетельствовать некоторые робкие попытки российского императора после окончания войн с Наполеоном дать стране конституцию и на основе принципа добровольности попробовать решить вопрос об отмене крепостного права, как несоответствующего «духу времени». До 1821 г. в правительственных кругах разрабатывались проекты преобразований крепостной деревни. Но одно только намерение русского монарха (варшавская речь 1818 г. Александра I как прелюдия к общероссийской конституции) вызвало ответную реакцию патриархальных кругов и заставило его быть более осторожным, а затем свернуть почти все свои послевоенные начинания, поскольку намерения приходили в конфликт с реальной политикой и с настроениями подавляющей части дворян-землевладельцев. В практической плоскости либеральные потуги никаким образом не реализовывались. По словам А.И. Герцена: «Сам Александр желал улучшений, но не знал, как приступить к ним». В целом общество не получило от Александра I вразумительного и четко обозначенного вектора будущего развития страны, хотя до 1815 г. лейтмотив официальной пропаганды можно было определить, как «свободу и независимость». В то же время неудовлетворенная послевоенными результатами жизни передовая радикальная дворянская молодежь (польская конституция породила некоторые надежды и даже ревность) осталась недовольной внутренней реакционной политикой, получившей название «аракчеевщина», что сначала толкнуло ее к организации тайных обществ (тогда не существовало открытых форм выражения политического мнения), а затем заставило ее выйти на Сенатскую площадь в 1825 г. Это был откровенный симптом неблагополучия феодальной системы в России. Можно привести авторитетное суждение С.В. Мироненко: «Именно тогда решался вопрос, пойдет ли страна в ногу со временем или самодержавие и крепостничество и далее будут сковывать ее развитие. Возникла реальная альтернатива иного пути развития, и от результатов политических сил зависело будущее России». По его мнению, «крепостническая действительность того времени находилась в явном противоречии с курсом на коренные реформы» (686) . В этот послевоенный период развернулась борьба между сторонниками и противниками перемен внутри самого дворянства и в правительственных структурах. Собственно столкновение этих сил было закономерно и неизбежно. Война объединила все слои страны и все даже полярные общественные элементы против общего врага. Но вот выводы из победы были сделаны разными силами совершенно противоположные. События 1825 г. на Сенатской площади послужили началом разлада между обществом и государством. После чего эти институты стали развиваться в разных направлениях. Русский двуглавый орел формально всегда смотрел в разные стороны, а тут налицо и реально уже оказался факт раздвоения. Самое страшное для будущих поколений – возникла оппозиционность (постепенно она стала традицией) образованных слоев населения к самодержавию. Государство и общество постепенно перестали понимать и слышать друг друга, что в итоге привело империю к краху в 1917 г.
Нет необходимости описывать правительственную внутреннюю политику после окончания Наполеоновских войн в разных сферах жизни Российской империи. Эти темы нашли отражение в отечественной историографии. Но без 1812 г. нельзя понять появившуюся в будущем ответственность русских за судьбу человечества. 1812 год и заграничные походы русской армии крепко связали затем Россию с Европой. Именно поэтому современники стали привыкать рассматривать Россию в контексте общеевропейских и общемировых проблем и процессов. Отсюда возникла питательная почва для появления в будущем самых разных идей о миссии России и о ее роли в мировой истории, вплоть до внедрения на русской почве марксизма, а затем его дальнейшую трансформацию.
После 1812 г. новый импульс получило и духовное развитие в России. Крепостничество не только тормозило социально-экономическое развитие страны, но и уродовало морально-нравственное состояние общества. Противоречия между наглядными внешнеполитическими достижениями и очевидной внутриполитической отсталостью, косностью крепостничества заставляли общественную мысль работать. Брожение идей способствовало появлению самых разнообразных течений и кружков – от религиозных и философских до общественно-филантропических идей, от создания революционных организаций до спора между «западниками» и «славянофилами». Этим можно объяснить и созревание правительственной идеологии – теории официальной народности («Вера, самодержавие, народность»). Несмотря на кажущуюся тривиальность и критику этой идеи интеллектуалами, более простых и доступных для широких слоев населения лозунгов найти было трудно. Именно эти подкорректированные лозунги в середине ХХ столетия взяли на вооружение коммунистические идеологи, полностью отказавшись от малопонятной массам теории Мировой революции – она не работала в условиях глобального международного кризиса и кризиса международного коммунистического движения. Государство тогда переживало трудный момент (шла Великая Отечественная война), и велосипед было изобретать некогда. Формулу «За веру, царя и отечество» видоизменили словосочетанием «За партию, за Сталина, за Родину» и выиграли войну.