Все там будем
Шрифт:
– Совершенно, - покорно согласилась словно загипнотизированная Никитой толпа.
– Абсолютно…
– Что есть абсолют?
– вздохнул Никита, отучившийся когда-то два курса (второй и четвертый) в ветеринарном колледже.
– Впрочем, я продолжаю. Итак, нам остается выбрать редкий вид спорта. Сколотить команду по этому виду спорта. Заняться им. И попасть на игры в Италию.
– Здорово!
– поразились люди уму Никиты.
– А в Италии в ближайшую весну проходит только один чемпионат, - заключил Никита.
– Чемпионат Европы по керлингу. И мы должны прорваться туда. А
– Да!!!
– Игроками без дураков! В керлинг - без дураков!
– Да-да-да!!!
– А что для этого нужно?!
– Знание правил, и терминов! Умение играть, и самоотдача!
– Все верно!
– кричал Никита.
– Молдаване! Добрые люди! Оставьте свои никому не нужные поля, потому что ваша земля ничего не рожает. Бросьте ваши плуги, и тяпки. Лопаты и сапы. Оставьте всяк свой убогий двор, и записывайтесь в мою команду по керлингу, ибо это единственный ваш шанс попасть в нашу страну обетованную, в Италию!!!
– Да!!!
– вопили обезумевшие от восторга последователи Никиты.
– И именно по этому я на последние сто евро выписал из Ясс тридцать самоучителей игры в керлинг!
– кричал Никита.
– Правда, все остальное нам придется делать своими руками. Все, все! Форму, камни, клюшки! Это будет нелегко. Готовы ли вы?
– Да!!!
– Еще бы! Готов и я, потому что за испытаниями будет… Что?!
– Италия!
– Я не слышу?!
– И-та-ли-я!
– Я хочу услышать от вас не это!
– пришел в экстаз сам Ткач.
– Я хочу знать, что есть свипер?!
– Не что, - привычно поправили вождя последователи секты керлинга села Ларга, - а кто! Это есть игрок, натирающий лед перед скользящим камнем. Таких игроков в команде два!
– Да!
– вопил Никита.
– Дро?!
– Постановочный бросок, целью которого, - нараспев отвечали люди, - является установка камня в доме без контакта с камнями соперника!
– Тейк-аут?
– наклонял голову Ткач.
– Выбивающий бросок, - без запинки отвечал хор.
– Преследует цель выбить камень противника из дома. При этом свой камень, в зависимости от избранной тактики, либо остается в доме, либо тоже уходит в аут.
– Гард? Кто такой гард?
– снова хитрил Никита.
– Не кто, а что! Камень-защитник, ставящийся перед домом и мешающий сопернику в выполнении его задач!!!
Жаворонки, накормив вылупившихся птенцов редкими и сонными червями из остывшей земли, тщательно почистили перышки во рту Серафима, и защебетали. Тот, словно очнувшись, бережно вынул изо рта подросших птиц. Сделал так и Тудор. Отпустив жаворонков, мужчины молча поглядели, как птицы кувыркаются под осенним солнцем. Жаворонки купались в ледяном его свете, будто призраки русалок, играющие в тонущей под паром воде реки Прут.
– Наша цель?
– спрашивал Никита Ткач.
– Какова она, братья?
– Италия!!!
– дружно отвечали сельчане.
– Да, но сначала наша цель, которая и приведет нас в Италию, - объяснял Никита, - это овладение игрой керлинг. Наша цель - попасть пущенной по льду битой в виде диска с рукояткой, в вычерченную на нем мишень! Итак, какова наша цель?
– Попасть пущенной по льду битой в виде диска с рукояткой, в вычерченную на нем мишень!
– Аминь!
– проревел Никита.
Наконец, кувыркнувшись напоследок, птицы пропали, и Тудор поднял свой велосипед, колеса которого уже не крутились. Серафим молча помог ему, и мужчины ушли в поле, собирать остатки сухих стеблей кукурузы, чтобы растопить ими печи во мраке наступающих зимних вечеров.
А жаворонки полетели искать других ротозеев.
ххх
Возвращались дед Тудор и Серафим вечером уставшие и злые. Дорога, бежавшая перед ними, желтела серо-желтыми листьями иссохшей кукурузы. Конечно, никаких листьев на дороге не было, но мерещились они сельчанам постоянно. Как и весной им отовсюду подмигивали зеленые ростки помидорной рассады. Как и летом синели да зеленели повсюду виноградные гроздья.
– Это не поле нам мерещится, - говорил дед Тудор, - это сама работа нас преследует повсюду.
Серафим пнул банку "Кока-колы", выброшенную из окна промчавшего мимо автомобиля, и сказал:
– А ты говоришь, оставаться. Что мы здесь видим-то? Грязь, нищета, паскудство. И ведь быстро опустились. За какие-то двадцать лет, что Союз распался.
– При Союзе, - крутил педали, не раскрывая глаз, дед, - тоже плохо жили, ты просто молодой, и не помнишь ничего. А я помню. Грязь, нищета и паскудство были здесь всегда.
– Значит, - настаивал Серафим, - надо уезжать. Вот в Италии…
– Заладил, Италия, Италия, - рассердился Тудор.
– ты лучше скажи, слышал что про Марию, которая повесилась?
– Да, - вздохнул Серафим, - когда хоронят?
– Для начала снять бы ее.
– А что, не сняли?
– Висит на акации, вот уже три недели, - сокрушенно поведал дед, - а муж снимать не хочет. Говорит, покачивания тела действуют на него успокаивающе.
– Тьфу, - сплюнул Серафим, - нелюдь.
– Все мы люди, - философски признал дед, - все человеки, и его пожалеть надо. Без трактора ведь человек остался.
– То трактор, железяка, - возмутился Серафим, - а то человек!
– Для него, - осадил молодого друга Тудор, - трактор не просто железяка. Он для него все! Как для тебя твоя Италия!
– Сравнил тоже!
– совсем уж разозлился Серафим.
– Италия, прекрасная страна, легкая работа. Деньги, чистота, музеи, картины, пицца, и какой-то промасленный трактор!
Дед помолчал, а потом выдавил:
– Эх, Серафим, Серафим, легкомысленный ты, и ветер у тебя в голове ночует, потому тебя Марчика и бросила. Женщине ведь что нужно в жизни? Ей якорь нужен. Чтоб как железный был, тяжелый, и не сомневался. А у тебя в голове ветер, ветер, да Италия твоя.