Все в шоколаде
Шрифт:
– Хотела дать тебе возможность насладиться жизнью.
– Я думал, ты сама наслаждаешься. Дома не ночевала или на звонки принципиально не отвечаешь?
– Не ожидала, что могу тебе понадобиться, – изобразила я изумление.
– Есть новости?
– Была у Деда, получила нагоняй. Гарика хоронят, Дед не может смотреть в глаза убитому горем другу.
– Это смешно?
– Нисколько. Когда наш старик чем-то недоволен.., в общем, я бы с удовольствием достала убийцу хоть из-под земли, но мне редко везет. А тебе? – Он водрузил очки на нос и собрал бумаги. – Чего ты надеешься в них найти? – хмыкнула
– Пока сам не знаю.
– Личные дела сотрудников – это такое увлекательное чтение?
– Твое – нет, – усмехнулся он, покопался в бумагах, нашел мое личное дело и стал читать вслух.
– Тоска зеленая, – заметила я.
– Точно. Самое забавное, если верить этой бумажке, ты должна быть умненькой девочкой, способной, интеллигентной, порядочной и опять же, если верить этой муре, честной.
– Ты веришь?
– Нет, конечно. Как я могу поверить, если передо мной сидит беспринципная сука, единственное достоинство которой, да и то сомнительное, развитое чувство юмора.
– Давай поговорим о принципах? – предложила я. – У тебя их сколько? У меня целых два.
– Ну и как?
– Жить с ними намного приятнее. Нет, честно.
– Не сомневаюсь, – кивнул он, как-то уж чересчур пристально на меня поглядывая.
– Здесь даже не написано, что я алкоголик, – продолжила я радовать его. – Как можно верить бумагам…
– Я и не собираюсь.
– Зачем тогда тратить на них время?
– Иногда в них находишь любопытные вещи.
– Дай-ка мне личное дело Лялина, – попросила я. Лукьянов протянул мне бумаги, я их быстро просмотрела и осталась недовольна.
– Что надеялась найти?
– О чем говорить, если не нашла? В пять у нас встреча с Пастуховым, если он, конечно, не передумает. – Лукьянов посмотрел на меня с интересом, и пришлось пояснить:
– Позвонила ему на сотовый, представилась подругой Мальвины, парень готов спасти любимую ровно в 17.00, если до этого времени не поумнеет. Годов ему всего семнадцать, и я надеюсь, что он так и умрет дураком.
– Оптимистично, – хмыкнул Лукьянов.
– Не знаю, что он там видел, – начала ворчать я, – точнее, не знаю, хочу ли это знать.
– Девчонку не нашли?
– Нет.
– А что твой мент?
– Ничего. Были бы новости, позвонил бы.
– Ну что ж, – поднимаясь, заявил Лукьянов, – поехали в офис. Собери бумаги.
– Зачем в офис? – не поняла я. – Хочешь встретиться с Дедом?
– Пока нет. Хочу посмотреть, что там и как.
– Занятно. И как ты себе это представляешь?
– Надеюсь, там найдется кабинет для меня? Мне потребуются некоторые бумаги. Чтобы не гонять тебя туда-сюда, лучше обосноваться в офисе.
– Ну, если так… – не стала я возражать. И мы поехали в офис.
Уже в машине я вспомнила про свою сумку, но возвращаться было лень, и я решила, что она вполне может еще немного полежать в гостинице. В офис мы прибыли через двадцать минут, и все остальное время я выполняла обязанности секретарши: сновала туда-сюда, заваривала кофе и даже принесла шефу обед, принимать пищу он предпочел в кабинете.
Надо сказать, водворение Лукьянова в одном из кабинетов на втором этаже произвело на граждан прямо-таки ошеломляющее впечатление: все, от ближайших Дедовых помощников до уборщицы, вдруг занервничали, в спину мне смотрели
Мелькая по офису ярким метеором, я все-таки не забывала о предстоящем свидании и отправила одну из девушек-курьеров за покупками. День в целом получился суматошным и пролетел быстро, я и оглянуться не успела, как стрелки часов показали 16.00. Я сунулась в кабинет напомнить Лукьянову о важной встрече, он поднял на меня тяжелый взгляд и заявил:
– Время есть.
С начальством, как известно, не спорят, и я убралась восвояси.
Пока я томилась в ожидании распоряжений, произошло вот что: дверь кабинета Черника распахнулась и появился он сам, взлохмаченный и багровый, и рявкнул, глядя на меня как на врага номер один:
– Зайдите ко мне.
Это произвело впечатление, и я впорхнула в его кабинет. Секретарша сидела за столом, похожая на испуганного воробышка. Мне в голову пришла идея создать лигу секретарей, чтоб совместно бороться за свои права быть человеком не только в свободное от работы время. Но мысли об этом разом оставили меня, потому что Черник, лишь только мы остались одни, вдруг заорал:
– Вы долго будете продолжать это издевательство?
– Что вы на меня кричите? – возмутилась я. – У меня свой шеф есть, я только что его кормила и получила нагоняй. Оказывается, он не ест белый хлеб. Откуда бы мне об этом знать, если раньше он мне ничего подобного не говорил. Обещал уволить, и я теперь стучу зубами.
Черник постоял столбом, вытаращив глаза, затем плюхнулся в кресло и склонил свою многострадальную голову, подперев ее ладонью.
– Это никогда не кончится, – простонал он.
– Что вы имеете в виду? – подскочила я.
– Вы ведь.., он ведь не зря здесь появился?
Чего он добивается? Что у меня не выдержат нервы?
– Слушайте, у нас полно подопечных, и всем мы действуем на нервы, не надо быть эгоистом и считать, что мы здесь исключительно из-за вас.
– Вы.., вы.., в вас нет ничего человеческого, – заорал он, а я повернула голову и могла констатировать, что по крайней мере пять пар глаз наблюдают эту сцену сквозь стеклянные перегородки, ибо в офисе Деда все стены наполовину стеклянные, за исключением его кабинета, конечно. Какую цель он этим преследовал, судить не берусь, но наверняка что-то подразумевал. Может, рассчитывал воспитать в сотрудниках чувство некой стыдливости, за его деньги они могли бы двигаться и побольше.
Но сейчас мне этот эксперимент не показался удачным, я подошла и резко опустила жалюзи, у больших начальников, каковым считался и мой вопящий друг, они были. Должно быть, это здорово огорчило наблюдателей по ту сторону стекла.
– Артур Петрович, – вздохнула я, поворачиваясь к Чернику, – вы так нервничаете, что я начинаю думать, будто это неспроста.
– Что вы говорите? – возмутился он.
– То, что сказала. – Для большей убедительности я сурово нахмурилась и покинула кабинет, решив, что зря теряю время. Конечно, у меня его пруд пруди, если верить Лукьянову, но лучше выпить кофе, чем смотреть на перепуганную физиономию Черника.