Все в твоей голове. Экстремальные испытания возможностей человеческого тела и разума
Шрифт:
– Когда мой отец служил в спецназе, они проверяли способность солдат к адаптации, заставляя их сидеть в ледяной воде. Если те выживали, значит, подходят. Подходил не каждый.
Хорват Владамир Стоякович на родине работал в компании мобильной связи и искал что-то, что могло бы оживить его офисное существование.
Мы приехали в крошечную деревушку Пржесейка, где у Хофа был уединенный сельский дом, который ему удалось купить в 2011 году после подписания с компанией Columbia Sportswear контракта на рекламу линии курток с подогревом на батареях. В этих рекламных роликах, которые создавались для телевидения, но получили широкое распространение в Интернете, Хоф плывет по замерзшему озеру, бросая ледяные взгляды на тепленьких туристов, чья высокотехнологичная экипировка подогревает их одним только нажатием
Тем не менее это обветшалое строение – центр набирающей обороты во всем мире деятельности Хофа, оккультного гуру, а также базовый лагерь для проведения разработанных им экспериментальных тренировок. Одним из первых учеников Хофа в этом доме был студент Джастин Розейлс, в 2010 году прилетевший в Нидерланды из Пенсильвании, чтобы стать подопытным кроликом. «Если мы хотим стать сильными, увлеченными и целеустремленными, приходится браться за, казалось бы, невыполнимые задачи. Если вы не раскроете свое сознание, вам ни за что не подружиться с холодом», – отвечал мне Розейлс по электронной почте. В соавторстве с Хофом он написал и самостоятельно опубликовал книгу о своем опыте. Она называется Becoming the Iceman – стремящиеся к личностному преображению энтузиасты часто передают ее друг другу.
Я припрятал ту скудную зимнюю экипировку, что привез с собой, под кроватью на втором этаже и выглянул в окно на заснеженное поле, где в основном проходили тренировки. Увиденное поразило меня. Я смотрел, как Эндрю Леселиус, жилистый, страдающий астмой житель Небраски, приехавший на неделю раньше, шел по полю в одних черных трусах. Он остановился, набрал полные горсти снега и начал обтирать им руки и грудь.
От его тела густыми клубами поднимался пар. Я пытался переварить то, что видел. Я был попросту не готов осознать разворачивающуюся передо мной сцену. Неужели это действительно пар? Кузе, выбравший койку рядом с моей, выглянул посмотреть на Леселиуса и сказал, что ему не терпится выйти на снег. Мысль о том, чтобы оказаться голым на льду, его не отвращала, а почему-то приводила в восторг. Я не стал его останавливать, и он один отправился на улицу. На предстоящей неделе возможность померзнуть представится мне еще не раз.
После беспокойной ночи я занял свое место в группе, которая собиралась внизу, в студии йоги. Там на первом официальном занятии мы встретили Хофа. Программа пока что явно в стадии формирования, и Хоф рассказал, что каждая тренировка будет немного меняться в зависимости от взаимодействия в группе. Но каким бы ни было начало, структурные элементы были достаточно просты, и, по его уверениям, успехи не заставят себя ждать.
– На этой неделе мы победим бактерии! – заявил (в очередной раз) он, а после предупредил: если мы думали, что знаем все о пределах возможностей нашего организма, это будет поставлено под сомнение. Его монолог слегка затянулся. У Хофа есть такая тенденция, и она проявляется в большинстве его публичных выступлений: он много обещает, но мало делает. Но в конце концов он велел нам избавиться от одежды и выходить.
Мы вышли из дома в белье и босые побрели по заснеженному полю, куда захаживали олени. Я заметил, что любопытные соседи с интересом наблюдают за нами. Когда мы вереницей проходили мимо, один из них что-то прокричал по-польски и Хоф усмехнулся. Большинство здесь считают его сумасшедшим, хоть и приветливым. А, вообще, мне все равно, что там думают полностью одетые поляки. Я впервые в жизни встал босыми ногами прямо на снег и ощутил боль, словно только что сломал зуб. Сердечный ритм резко участился. Кузе охнул, а Хоф сиял плутовской улыбкой. Мы встали в круг, в нижнюю позу всадника (положение с широко расставленными ногами из восточных боевых искусств, напоминает положение сидящего в седле человека). Цель проста: сосредоточить внимание в области лба и, подставив грудь свежему ветру, терпеть холод. Пять минут мучительны, Хоф же продержал нас шесть, после чего отправил отогреваться в сауну.
Переместившись с нашими онемелыми конечностями с заснеженного поля в нагретую выше 38 градусов сауну, мы поняли, что совершили серьезную ошибку. Боль стала сильнее, чем от стояния на снегу, – я даже и представить себе не мог, что такое возможно. Естественная реакция организма на холод – самосохранение. Чтобы сохранить тепло внутри, мышцы, контролирующие артерии, плотно сжимаются, ограничивая кровообращение и направляя его лишь к жизненно важным органам. Этот процесс называют «вазоконстрикцией». Поэтому-то обморожение всегда начинается с конечностей: из-за отсутствия притока крови к этим областям они остывают гораздо быстрее, чем если бы они омывались теплой кровью. Резкий переход к высокой температуре приводит к обратному эффекту. Артерии резко расширяются, и кровь вновь приливает к остывшим областям, вызывая приступ мучительной боли.
Кузе, вытянув ноги к ящику с углем, признался, что готов расплакаться. Леселиус, сжав зубы, задержал дыхание. Побочным эффектом астмы, рассказывал мне он, является плохое кровообращение, и сжатие сосудов для него еще болезненнее, чем для меня.
– Но я предпочитаю думать, что это – все равно что тяжелая атлетика для системы кровообращения, – заявил он. Хоф кивнул в подтверждение. Мы не просто грелись – мы испытывали новые ощущения. Это первый шаг на пути к обретению контроля над ними. Хоф говорил, что, после того как он долгие годы подвергал себя воздействию холода, он теперь может управлять своими артериями почти так же, как пальцами на руках. Другими словами, он может произвольно ограничивать приток крови к конечностям, направляя его к любой части тела по своему выбору.
Хотя первый день занятий был болезненным и мучительным, мы, в подтверждение слов Хофа, быстро делали успехи. На следующий день мы простояли на снегу 15 минут, прежде чем нас, как в прошлый раз, охватила паника. Во второй половине дня мы быстро окунулись в водоем у ледяного водопада, расположенного в пяти минутах ходьбы от черного хода. С каждым разом наши предубеждения против холода потихоньку слабели.
К четвертому дню стоять босым на снегу было едва ли слишком сложно. Час прошел быстрее пяти минут, которые мы вытерпели всего несколько дней назад. Вечером мы сидели на покрытых снегом скалах у реки, пока те не оттаяли. Все это время Хоф улыбался нам, как Чеширский кот.
Все наши знания о реакциях человеческого тела на холод в основном почерпнуты из исследований, со зверской тщательностью проведенных в концлагере Дахау.
Фашисты отслеживали внутренние температуры у еврейских пленников, пока те погибали в ледяной воде. Какими бы страшными ни были эти аморальные исследования, они помогли медикам понять, как быстро организм теряет тепло в таких условиях. Сидя в воде температурой 0 градусов, человек начинает чувствовать вялость всего через минуту-другую. Через 15 минут большинство теряют сознание. В зависимости от исходных физиологических особенностей люди умирают через 15–45 минут. Когда внутренняя температура опускается ниже 28 градусов, смерть практически неизбежна. По сравнению с имеющимися данными, Хоф, похоже, творит чудеса.
В 2007 году в Институте медицинских исследований Файнштейна на Лонг-Айленде Кеннет Камлер, врач с мировым именем, работавший в экспедициях на Эвересте, наблюдал за экспериментом, во время которого погрузившегося в емкость со льдом Хофа подключили к кардиомониторам и мониторам крови. В начале эксперимента возникло серьезное препятствие. Типовые больничные устройства, отслеживающие дыхание, уже через две минуты пребывания Хофа во льду показали, что он умер. Аппарат запутался, потому что Хоф ни разу не вдохнул, а пульс в состоянии покоя составлял не более 35 ударов в минуту. Хоф, однако, не умер, и Камлеру, чтобы продолжать эксперимент, пришлось отсоединить датчики. Хоф сидел во льду 72 минуты. Результаты были поразительными. Внутренняя температура у Хофа сначала снизилась на несколько градусов, а затем вновь повысилась. Это стало первым научным подтверждением метода Хофа.