Все ведьмы – рыжие
Шрифт:
– Майозенка моя! – с ходу сориентировался Ромка.
– Отлично, а я Риту забираю, – вставил Князь.
Ромочка насупился, даже кулачки сжал и выдал:
– Йита моя!
– Явно прослеживаются еврейские корни, – задумчиво произнес Стужев. – Дите, еще раз, медленно и с расстановкой – тебе майозенка, мне Рита, заметь, ты получаешь лучшее.
Малый подумал и уверенно сказал:
– Йома!
Стужев вопросительно глянул на меня. Перевожу:
– Он не «дите», он Рома.
Князь невозмутимо протянул руку, Ромочка
– Приятно познакомиться, я Алекса… дядя, в общем.
– Почему «дядя»? – удивилась я.
Отняв руку у ребенка, который активно увлекся пожиманием, Стужев наклонился ко мне и прошептал:
– Так если он свое имя исковеркал до неузнаваемости, представляешь, что с моим сделает? Так что пусть будет «дядя».
С трудом сдержала улыбку, нет, ясно, что Стужев сейчас просто прикалывается, но умеет же.
– Ладно, держи майозенку. – Князь протянул ребенку блюдо с кулинарным шедевром.
Но Ромка радоваться не спешил и, подозрительно глядя на Стужева исподлобья, хмуро напомнил:
– Йита моя!
– Жмот, – прокомментировал Стужев.
Ромка молча и требовательно посмотрел на меня, ожидая перевода непонятного слова. Я подумала и сказала:
– Живот. У дяди болит животик.
Малыш удовлетворенно кивнул и, взяв ложку, приступил к первому грибочку, Стужев же полностью развернулся ко мне и, не скрывая подозрительности, протянул:
– Так, а ты уверена, что правильно перевела мне слово «Йома»? Ибо возникли у меня смутные сомнения в качестве твоей компетентности как переводчика.
Я посмотрела на Ромку, дорвавшегося до желе и рыбки из кураги и, несмотря на занятость, прислушивающегося к разговору, посмотрела на Стужева и прямо спросила:
– Князь, а зачем ты собственно, няшка злодеистая, явился?
Серые глаза потемнели, с лица исчез даже намек на улыбку, и у меня грубо спросили:
– Марго, я тебя оскорблял?!
Ой, ой.
– Прости, – выдавила с трудом, – так зачем ты пришел?
Мрачный взгляд продолжал неприязненно буравить мое лицо. Затем Стужев соизволил дать ответ:
– Ты мне нужна сегодня.
– Йита моя, – напомнил недремлющий Ромка.
Я подтвердила кивком. Князь ответил злой ухмылкой и потребовал у скатерти кофе. Мы посидели в тишине, пока отечественное фэнтези глотало черную горькую жидкость, а потом Стужев соизволил задать вопрос:
– Маргош, у тебя платье есть?
Чуть подавшись к нему, я громко прошептала:
– Стужев, ты не поверишь, я – девушка!
– Намекаешь, что оглашение твоей половой принадлежности я обязан логически связать с имеющимися в твоем гардеробе платьями? Но, Маргош, я тебя ни в одном не видел, так что вопрос обоснован.
Мы с Ромкой переглянулись, малый показал некоторым коричневый от мороженки язык, я бы тоже кое-что показала, но не буду.
– Есть платье, – хмуро ответила Князю.
– Длинное? – продолжил вопрос Стужев.
– Нет, – нехотя созналась.
Не люблю длинные юбки.
Укоризненный взгляд и ехидное:
– А говоришь «девушка». Хотя я заподозрил неладное, едва ты выразила сомнение во всеобщей ориентации нашей группы. Знаешь, у кого что болит… – и такая многозначительная пауза.
Сложив руки, я направила пристальный взгляд на эту не в меру самоуверенную харю. Он сам начал, я вообще молчала.
– Прости, Князь, – мило улыбнулась, – видишь ли, я скрывать и не собиралась, а вот твоя скрытность вызывает грустные мысли по поводу трусости…
Договорить не успела – послышался звук проворачиваемого в двери ключа, затем скрип, а после на всю квартиру раздалось:
– Ромочка!
Малый радостно заорал:
– Мама-а-а!
Князь стремительно поднялся, обошел стол, подхватил малого и опустил его на пол – Ромочка умчался к неожиданно пришедшей Кате. Стужев с совершенным спокойствием произнес:
– Уменьшись.
Скатерть сжалась до носового платка и была спрятана в карман фэнтезийщика. За все это время я не успела сказать ни слова, зато успел Князь – склонившись надо мной, он с усмешкой произнес:
– Меня нет.
Я все так же сидела, когда в кухню ворвалась Катя – с пакетами из магазина и стопкой каких-то книг.
– Риточка, – затараторила она, – знаешь, сидела на работе, и как накрыло – зачем мне эта шубка? Знаешь, этот вещизм, он же ни к чему хорошему не приводит, а дети…
Она повернулась и посмотрела в дверной проем – там Ромочка изо всех сил тащил в комнату еще один пакет из магазина. Натужно тянул, но упрямо и не сдавался. А рядом с его сосредоточенной мордашкой порхала феечка, и я услышала ее мелодичное:
– Взялся – тяни, бросать негоже, ты же мужик.
– Музик, – печально согласился Ромочка.
– Мужик, – восторженным эхом отозвалась Катя.
Я оторопело посмотрела на нее – и, судя по взгляду, фею Катька не видела! А учитывая, что и на стоящего у окна Князя не реагировала – его не видела тоже!
– Ка-а-ать, – осторожно начала я.
Она повернулась, посмотрела мне в глаза и вдруг как-то радостно улыбнулась. Катя, полненькая брюнетка с задорной улыбкой, ямочками на щеках, пухлыми ручками и незлобивым, но очень ветреным характером. За те три года, что у нее есть Ромка, она уже раз двенадцать влюблялась и разочаровывалась, в последнее время бредила идеей о шубе и элитном садике для Ромки, ради чего вторую работу взяла… Но вот ни разу она не бросала работу вот так вот резко!
– Знаешь, ты ведь все правильно говорила, – Катя дождалась, пока Ромочка втащит кулек на кухню, бросилась к нему, зацеловала и поблагодарила, а потом, поднявшись и выкладывая продукты на стол, продолжила: – И про то, что Ромашечке внимание нужно, и про правильное питание…