… всё во Всём
Шрифт:
Алексей все также смотрел на книгу и меня.
– Я долго так просидел? – спросил я.
– Целых пару секунд! Положил руки и убрал. Ты издеваешься? Лучше скажи, что теперь мы будем делать с этим? С этой книгой, то есть находкой… то есть книгой… – он явно был на грани паники.
Ко мне же, наоборот, пришло полное спокойствие.
– Мы ее забираем. Себе забираем.
Я достал из кармана набор пакетов, выбрал самый большой, с надписью «30 на 30 дюймов» и аккуратно примерил к книге. Подойдет. Я открыл клапан пакета и протянул его Алексу. Он уверенным движением приготовил пакет к загрузке в него найденного фолианта, книгой я такую находку назвать не смогу. Я слегка тронул пальцем один из замков. Ничего не произошло. Я надел специальные хлопковые перчатки и поднял этот том за боковые стороны. Потом, стараясь не задеть рук Алексея, погрузил ее в пакет и быстро закрыл клапан. Достав такой же пакет, мы повторили процедуру еще раз. И так, держа пакет с драгоценным содержимым в руках, я двинулся к выходу. Алекс быстро забрал наши фонари и монтировку
До отеля мы доехал и через десять минут. Зашли в номер. Я положил нашу находку в центр кровати и сел рядом. Успокоившийся Алекс ушел в душ. А я сидел и гладил пальцами этот странный и страшноватый предмет. Я знал теперь, что там внутри, но не владел такими знаниями, чтобы объяснить это другим. Это мне напомнило снова недавние видения. Там ведь только об этом и шла речь. Но я не знал, что будет, если книгу открыть. Я решился на это сейчас, хотя знал, что с книгами, которым неизвестно сколько тысяч лет так не поступают. Снова натянув перчатки, я аккуратно освободил мой фолиант от пакетов и положил его на бумажный пакет Алекса, в котором он возил виски в машине. Теперь я просто не мог остановиться. Я огладил ее по периметру несколько раз. Казалось, что она отзывается на ласку и тянет к себе. Было трудно оторвать руки. Жутковатая чернота поверхности заставляла меня всматриваться в нее во все глаза, вдруг там есть что-то, что мне надо увидеть. Не знаю, сколько я так просидел, но я понял, что главное – только внутри. Осторожно открыв все восемь замков, по два с каждой стороны, я медленно стал поднимать тяжелую толстую черную обложку. При первом движении показалось, что книга вздохнула с облегчением, такой богатый груз тяготил ее многие века. Мне виделись уже самые необыкновенные тайны человечества, я понимал, что вот это и есть «Вещь в себе» и оно же и «Сингулярность» в физическом воплощении. Повернув обложку до конца, я всмотрелся в невиданные символы внутри, они требовали прочтения, почти кричали мне об этом. Страницы из аккуратно обрезанного папируса были полностью заполнены рисунками и текстами. Я прикоснулся к первой же странице и меня, как и в некрополе, пробило судорогой. Но теперь не было боли. Так страница хотела меня, а я хотел ее. Но я не мог прочесть. Меня трясло от вожделения знания на этих страницах. В мозгу лихорадочно билась мысль: «Срочно, срочно, сейчас. Ты должен сделать это сейчас…» И тут я понял. Я точно понял, что надо делать. Все прочитанное когда-то через подсознание решило дать мне совет. Ответить на мои поиски знаний в прочитанных ранее книгах. Огонь! Я даже закричал от восторга: «Огонь!». Вот, что сейчас нужно. Ритуал огня. Огонь открывает все тайны! Я встал, быстро подошел к минибару, достал оттуда все крепкие напитки, открыл их и медленно, очень медленно, стал выливать их вокруг найденного сокровища, вокруг этого внезапного дара человечеству. Но этого было явно мало. За минуту сбегав к машине и обратно, я захватил небольшую канистру, которую возил «на всякий случай». И вот он настал. Я вылил содержимое канистры также вокруг книги. Потом взял с маленького столика мягкие спички и поджог весь коробок. Я точно сейчас знал, что все рождается от огня, и знал, что именно это учение было первым у пифагорейцев. И бросил пылающий коробок на покрывало кровати. Пропитанный спиртами и бензином круг быстро вспыхнул. Вокруг книги заплясали разноцветные языки пламени. С покрывала ровно вверх потянулись изумительные вихри желтоватого и черного дыма. Как завороженный я смотрел на него и ждал новых открытий. Книга, казалось, пыталась вобрать всё в себя, но она не успевала. Пламя, должно было проявить для меня все знания этого фолианта, как проявляет оно строки, написанные молоком на бумаге. Только для меня. Для меня! Я уже не видел ничего вокруг, сосредоточившись на книге. Только она была важна и ее содержимое.
Я чувствовал, что восторг от происходящего распирает меня изнутри, желание узнать содержимое и понять его жгло меня, вливаясь в легкие из жуткого дыма вокруг. Я стоял и ждал. И вдыхал полной грудью то, что поднималось вокруг книги. Там было ее содержание. Надо было ею надышаться. Я вдыхал, как мог глубоко, пока не потерял сознание и не упал лицом вниз. Прямо на раскрытую книгу. В круг пламени. Еще через десять секунд я перестал дышать совсем. Отравленные легкие перестали сжиматься. Кислород в мозг больше не поступал. Я умер.
Передо мной было крупное лицо. Мужчина с родинкой на носу держал меня перед собой. Я был совсем маленьким, и не мог сказать ему, что не надо меня разглядывать так внимательно, а лучше приложить и прижать к себе, чтобы я мог им надышаться на всю жизнь. Впитать его тепло. Ведь я его никогда уже не увижу. Он смотрел на меня слегка прищуренными серыми глазами, внимательно изучая или запоминая надолго, как я выгляжу в этом возрасте. Из-за правого плеча выглядывала моя молодая мама. Она улыбалась и что-то говорила ему в ухо, тихо-тихо, чтобы меня не отвлекать от отца. Он же держал меня первый раз в жизни. И в его, и в моей жизни. Потом он меня поднес к губам, нежно поцеловал и стал класть в кроватку. Но вместо кровати я почувствовал, что меня кладут в воду. Да, правильно, все из огня, все. Из огня и воды, огня и воды… Я, вместо того, чтобы задержать дыхание, сделал глубокий вдох. И умер снова.
Я стал водой. Той самой каплей, которая попав в океан, стала всем океаном сразу. Надо мной было небо, одновременно всех цветов: нежный розовый рассвет, яркий полдень и грозовой фиолетовый закат. Все эти небеса были передо мной. Весь мир смотрел на меня. Знания всего человечества, тот самый призрачный эфир стал моим домом. Опять пронеслись те же чувства, что при прикосновении к загадочной книге, только усиленные многократно, до физической боли. Что-то сильно давило ритмично на мою грудь и било меня так, что голова дергалась в стороны от ударов. Вдруг, внутрь меня ворвался теплый воздух. Я судорожно вздохнул и открыл глаза.
В жутких клубах пара и дыма, со слезами на глазах, надо мной стоял Алексей и хлестал меня по щекам ладонями. Он кричал, но я пока не слышал. Вода! Откуда здесь вода??? Что за вода? Легкие жгло огнем. Алекс выбежал из комнаты и вернулся с лейкой душа в руке и вновь кричал, но я не слышал слов. Из лейки сильный напор холодной воды лился на меня, на кровать, на горящее покрывало. На все. Вдруг прорезался его крик: «Ты хочешь нас сжечь? Что ты творишь?», и еще одна порция холодной воды ударила мне в лицо. Я повернулся в сторону кровати, которую поливал Алекс и меня мучительно вырвало. Я смотрел, как гаснут последние всполохи пламени и как от воды, света, тепла и воздуха лежащий на кровати фолиант медленно тает, превращаясь в простое грязное месиво. Совсем без сил, на коленях, я подполз и приподнялся перед грязным комком в центре кровати, засунул в него руки в бывших белых перчатках и перебирал пальцами, пытаясь найти хоть какой-нибудь сохранившийся кусочек. Напрасно. Кроме мелкого мокрого праха и обгорелого покрывала, мои руки ничего не находили.
Ко мне подбежал Алекс, замотанный в полотенце, очень легко поднял меня с пола и посадил на маленький диван. И это несмотря на то, что я в полтора раза больше. Как минимум. Открыл все окна номера и выпустил коптящее зловоние наружу. Поток прохладного воздуха подействовал на меня отрезвляюще, и я подумал: «Как я мог всё это сотворить?» Алекс подошел на стук в дверь, открыл, сказал пару фраз и закрыл снова. Потом он вернулся к своей сумке, достал новую бутылку виски, вскрыл, сделал большой глоток из горлышка, налил по половине стакана, один всунул мне, сняв с меня грязные перчатки, и произнес:
– Мама говорит так: первое – «как пришло, так и ушло», второе – «на тучу и погоды придут» и третье – «не воруй!» – он залпом выпил свою порцию и заставил меня сделать тоже самое. – Очень надеюсь, что ты сможешь мне это объяснить. Но с тебя причитается. Ты ведь уже не дышал, когда я стащил тебя на пол. Хорошо, что у итальянцев в ванной есть ведра. Двух ведер с водой хватило, чтобы сбить с тебя огонь… Но почему ты… цел?
И он замолчал, разглядывая меня.
Я сидел, как парализованный, на диване и тупо смотрел на кровать, где уже совсем осела и растеклась темная горка, оставшаяся от такой трудной попытки получить неведомое знание. Найденная мной «Книга Гермеса Трисмегиста», а я абсолютно точно знал, что это именно она, безнадежно утеряна и таким бытовым способом. Но как я взялся все поджигать? Что толкнуло меня на такое безумие? На эти вопросы я ответов найти не мог. Да и мозг мой, пресыщенный эмоциями и чувствами отказывался уже воспринимать окружающее. Я медленно проваливался в забытье. Последнее, что я почувствовал – кто-то снимал с меня ботинки.
Глава 12
Я проснулся абсолютно разбитым, действительно, как после тяжелой и длительной пьянки, медленно поднялся с дивана, на котором провел остатки ночи и утро. Алекс мирно дремал на сухой части кровати, покрывало он снял и, свернув его в кулек, бросил на пол в ванной. Меня он заботливо накрыл найденным сухим одеялом. Кроме назойливого запаха гари и пятен подтеков на полу и кровати, ничто внешне не напоминало о ночном бедствии. На часах уже было двенадцать часов дня. Я вошел в ванную комнату, тщательно отмыл руки от оставшихся следов ночного фиаско, сполоснул голову, сменил футболку и вышел на улицу. Пока я шел, ко мне возвращалось обычное самочувствие. Тело еще ныло и саднило в груди. На удивление, все мои ощущения стали простым воспоминанием. Да и в зеркале я не увидел ни ожогов, ни красных пятен от огня. Руки тоже были целы. Спустя несколько минут всё стало меняться: голова стала более легкой, тело не болело совсем, мышцы чувствовали, что в них полно силы. Неплохо для человека, которому несколько часов назад делали искусственное дыхание. Вместо мучительного раскаяния и тяжести ответственности я видел мир в более ярких красках, чем еще вчера. За раздумьями обо всем произошедшем я шел вперед. Торопиться теперь было некуда. Я медленно побрел по одной из улиц в неизвестном направлении. За пятнадцать минут я ушел куда-то так далеко, что обернувшись, не нашел глазами знакомых очертаний. Впереди возвышался старый, как всё в этих местах, католический собор стандартного песчаного цвета с довольно высокой колокольней. Я направился туда. На входе стояло несколько табличек, на одной из них было указано, что это собор Святого Леона, на соседних были расписания времени и дней службы и рекламки концертов, проходящих здесь. Я решительно толкнул дверь и вошел внутрь.
Я прошел прямо через вторые двери в основной зал, в сторону нефа, между рядами скамеек для молящихся. Как странно бы это ни звучало, мне становилось все легче на душе, но совсем не трепет перед Всевышним приводил меня в чувство, а то, что я смотрел вокруг, на высокий свод храма и понимал все пропорции и правила, по которым он был построен. Даже на глаз я точно мог сказать, что высота свода в пике 17 метров, ширина между колоннами капители ровно 12. Всегда далекий от архитектуры и подобных точных конструкций, я не мог этого знать до вчерашнего вечера, а сейчас знал.