Все возможно
Шрифт:
— Но это правда, Касси.
— Правда! Что толку от такой правды? Такую правду не грех немножко и изменить.
— Я не хочу больше лгать, Касси. Я устала от лжи и притворства.
Элен с трудом сдерживала волнение. Касси поняла, как ей тяжело, и перестала настаивать.
— Ну ладно, поступай как знаешь, — сказала она. — Я просто боюсь, как бы ты себе не навредила.
— Правда не может причинить вред. Касси грустно покачана головой.
— Еще как может, деточка. Я сама видела, сколько неприятностей бывает, когда люди начинают резать правду-матку в глаза. А промолчи они или солги чуть-чуть — и все могло бы окончиться иначе. Ну да ладно, я не собираюсь
Она могла бы и не спрашивать, ответ был ей заранее известен. Элен молча кивнула. Касси сурово сдвинула брови.
— Одну я тебя не пущу. Хочешь ты того или нет, но я пойду с тобой.
— Я очень рада, Касси. Я как раз собиралась тебя об этом попросить.
— Да? Ну слава богу, хотя бы в этом наши желания сходятся.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Касси постояла немного и с задумчивым видом двинулась к выходу. У двери она обернулась и проговорила:
— Вот только никак не могу решить, что бы мне надеть на похороны. Разве что мое парадное черное платье. Вайолет оно когда-то очень нравилось. Я помню, она даже юбку мне помогала подшивать. Да, думаю, для этого случая оно будет в самый раз.
И она с повеселевшим лицом выплыла за дверь. Элен улыбнулась. Потом повернулась к окну и задумчиво посмотрела на Кэт, игравшую на лужайке в куклы. Она усадила их перед собой кружком и усердно потчевала чаем из игрушечных чашечек. Элен решила, что она репетирует свой день рождения — через несколько месяцев ей исполнялось пять лет.
Вид у Кэт был серьезный и сосредоточенный. Мадлен с фотоаппаратом в руках ходила вокруг и старательно щелкала ее то с одной стороны, то с другой. Обе были с головой погружены в свои занятия и ни на что не обращали внимания.
Элен еще немного полюбовалась на них и отошла от окна. Взгляд ее упал на телефон. «Нет, — подумала она, — сейчас не время. После похорон».
Похороны Гэри Крейга состоялись через четыре дня в Форест-Лоун. Церемония прошла очень тихо, на кладбище, кроме Элен и Касси в своем парадном черном платье, больше никого не было.
День выдался на редкость погожий, небо сияло прозрачной голубизной. Когда служба закончилась и они вышли из церкви, Касси с облегчением вздохнула. «Ну слава богу, — подумала она, — кажется, все прошло нормально». Теперь она даже радовалась, что Элен уговорила ее пойти на похороны. Как бы Гэри Крейг ни вел себя при жизни, похоронить его они были обязаны по-христиански. К ее величайшему облегчению, а уж тем более к облегчению Берни Альберга, на кладбище не было ни одного журналиста. То ли они еще не пронюхали о похоронах, то ли Берни Альберг, несмотря на запрет Элен, сумел договориться с полицией, но факт оставался фактом — к ним никто не подходил и не приставал с расспросами. Касси никогда не жаловала журналистов, по ее мнению, все они были бездельниками и шарлатанами.
Выйдя из церкви, они медленно двинулись по аллее, направляясь к длинному черному лимузину, в котором их ждал шофер Хикс. Касси умиленно поглядывала по сторонам на аккуратные деревья и ухоженные лужайки. Ей нравилось это тихое, спокойное кладбище. Элен шла молча, опустив голову, и думала о чем-то своем. Касси, которая после церковной службы пребывала в особенно благодушном расположении духа, еще раз порадовалась, что Гэри Крейгу после всех его земных мытарств доведется отдохнуть в таком приятном месте. Ни она, ни Элен не заметили человека, стоявшего рядом с лимузином. Когда они подошли ближе, он неожиданно выступил вперед и загородил им дорогу.
— Мисс Харт…
Элен подняла голову. Касси увидела в руках у человека фотоаппарат. Когда Элен остановилась, он поднял его и навел на нее. Элен окинула его холодным взглядом и села в машину — Хикс услужливо придержал для нее дверцу.
Касси выразительно посмотрела на Хикса. Хикс, высокий, широкоплечий мужчина, служивший у Элен уже около трех лет и относившийся к ней с огромным уважением, встревоженно наклонился к окну:
— Прикажете отобрать у него фотоаппарат, мисс Харт?
Человек с фотоаппаратом попятился и испуганно забормотал:
— Всего один снимочек… не волнуйтесь… маленький снимочек на память…
— Я тебе сейчас покажу снимочек! — рявкнула Касси. — Совсем совесть потеряли, наглецы…
Хикс угрожающе шагнул вперед.
— Оставьте его в покое, — послышался из машины спокойный голос Элен. — Теперь это уже не имеет значения.
Вечером, после ужина, когда все разошлись, она снова вспомнила эту сцену и решила, что поступила правильно. Кто бы ни был этот человек — очередной поклонник или пронырливый журналист, он уже не мог ей повредить. С ложью и притворством отныне было покончено. Заявив о своем родстве с Гэри Крейгом, она отрезала себе все пути к отступлению. Теперь ей предстояло совершить еще один шаг, гораздо более серьезный и трудный, чем предыдущий.
Она подошла к столу и неуверенно взглянула на телефон. Соблазн услышать голос Эдуарда был велик, но, подумав, она отказалась от этой идеи. Что, если его не будет дома, или он не захочет подойти к телефону, или просто откажется с ней говорить? Теперь она уже ни в чем не была уверена. В конце концов, в тот вечер в «Плазе» ей могло просто почудиться, что он назвал ее по имени. Да и те звонки, которые раздались у них в гостиной после ссоры с Льюисом, — с чего она взяла, что они имеют отношение к Эдуарду?
Нет, телефонный разговор ничего не решал, лучше всего было написать письмо. Она достала бумагу, ручку и остановилась, не зная, с чего начать. Что она могла написать человеку, с которым не виделась пять лет, человеку, который, возможно, потерял к ней всякий интерес? Она с тоской посмотрела на бумагу. Сейчас Эдуард де Шавиньи казался ей совершенно чужим, холодным, самоуверенным и равнодушным, таким, каким он представал в газетных статьях, когда с оскорбительной вежливостью парировал бестактные вопросы журналистов. Как она могла надеяться, что такой человек обрадуется, узнав о своем отцовстве, и от кого — от бывшей любовницы, с которой не встречался больше пяти лет? Нет, если он и ответит ей, то только через своего адвоката, пригрозив, что, если она и впредь будет досаждать ему подобными письмами, он подаст на нее в суд.
Но потом она вспомнила того Эдуарда, которого знала, и этот образ показался ей совершенно непохожим на газетный. Она попыталась поставить их рядом и понять, какой из них соответствует действительности. Но чем дольше она вспоминала, тем ближе становился ей тот, другой Эдуард, которому она доверяла и которого любила. Неожиданно в голове у нее сами собой сложились первые строки письма. Она схватила ручку и, ни о чем больше не думая, отбросив все сомнения, принялась писать.
Она писала больше часа. На следующий день, отправив письмо, она вернулась домой и вдруг почувствовала, что с ней происходит что-то странное. Она испытывала удивительную легкость, весь мир казался ей чистым и добрым. Ей потребовалось какое-то время, чтобы понять, что она просто счастлива.