Все зависит от тебя
Шрифт:
— И земляне начинают ему помогать, — подхватил Дан.
— Ну да. Ты какой бы вариант выбрал?
— Но выходит, ты испортил ему всю игру? Теперь, если он освободит Дика, он тем самым как бы признается, что похищение организовал он? Так ведь?
— Так.
— Может, разумнее было бы дать ему доиграть партию?
— Я так и сделал бы, Дан, если б не два обстоятельства, которые этого не позволяют.
— Какие?
— Первое то, из-за которого нас, собственно, потревожили. Вряд ли Лайва умрет завтра. Если б его состояние было настолько тяжелым, Дик вызвал бы врача немедленно.
— Но если б у него оставался год, — возразил
— Год — нет. Но два-три месяца возможно. Однако, если эта неопределенность продлится еще месяц, на Земле разразится тот самый скандал, погасить который мы взялись.
— А второе обстоятельство?
— Для землян это, возможно, ничего не определяет, но для меня существенно. Песта у власти это еще хуже, чем Лайва.
Дан задумался. До этой стороны дела он еще как-то не добрался, голова его была занята Олбрайтом, президентом, изоляционистами, перспективами контакта и еще более отдаленными, маячившей в еле обозримом будущем федерацией, о которой мечтал Маран… О Бакнии и ее проблемах он попросту забыл. И только после замечания Марана осознал, что смерть Лайвы означает… Что же она означает?
— Маран, — спросил он, — а каков механизм передачи власти? В случае смерти Главы Лиги… Собственно, я, кажется, помню… Правление выбирает нового Главу, так?
— Так.
— Из числа своих членов?
— Теоретически нет. В Уставе это не оговаривается, по идее, им может стать даже рядовой член Лиги. Но на практике, конечно… Однако в этой простой, в сущности, процедуре есть один немаловажный ньюанс. Глава устно или в завещании имеет право — если он уходит сам, а его не выкидывают, разумеется — назвать кандидатуру своего преемника. И при голосовании тот получает даже не два обычных голоса своего предшественника… ну ты помнишь, при голосовании в Правлении голос Главы считается за два… а в данном случае не два, но даже целых три. Плюс свой собственный. А теперь посчитай сам. Сейчас в Правлении семь членов, значит, тот, кого предложит Лайва, будет априори иметь четыре голоса из девяти. Еще один, и он избран. Понимаешь, какое это огромное преимущество? Потому я и думаю, что Песта постарается это преимущество приобрести, а значит, ни в коем случае не допустит, чтобы Лайва узнал о его махинациях. Скорее всего, он подыщет громоотвод, в смысле, свалит все на третье лицо. А если он изберет для этого члена Правления, он заодно избавится от лишнего конкурента и… Смотри-ка, тогда ведь уже изначально будет четыре против четырех, даже если у него не найдется ни одного сторонника, создастся патовая ситуация и… Хм! Интересный расклад получается… — Маран помолчал и сказал: — Извини, Дан, но мне надо это как следует обдумать. Посиди полчасика тихо, ладно?
— Я пойду к себе, — сказал Дан. — Только хорошо бы иметь какие-нибудь доказательства, что дело обстоит именно так.
— Доказательства? — переспросил Маран уже рассеянно. — Будут тебе и доказательства.
— Когда?
— Через полчаса. Иди, я тебя позову. — Маран одним глотком допил кофе и растянулся на диване в своей любимой позе, заложив руки за голову и закрыв глаза.
Дан недоуменно посмотрел на стенные часы и пошел к себе.
Простояв несколько минут у окна, Дан решил спуститься в сад, но когда он пересек комнату и открыл дверь в коридор, Маран окликнул его.
— Не выходи, — сказал он, и когда Дан поинтересовался, почему, ответил лаконично: — Ты мне нужен.
Дан молча вернулся обратно и сел в кресло так, чтобы видеть Марана в приотворенную дверь. Он ожидал, что Маран позовет его и объяснит, для чего он ему понадобился, но тот больше ничего не сказал, и Дан не стал ему мешать. Он не шевельнулся, даже когда прошли обещанные полчаса, и ничего не произошло. Впрочем, еще через несколько минут в дверь позвонили. Звонок был условный, сложное сочетание коротких и длинных, видимо, Маран решил не рисковать, хотя попасть в посольство постороннему было невозможно или почти невозможно. Правда, дверь он открыл мгновенно, дворец был уже оборудован земной техникой, и он протянул руку к лежавшему рядом на столике пульту, не вставая. Однако, когда открылась дверь в комнату, сразу поднялся и радостно улыбнулся. Дан увидел, как он обнимает высокого широкоплечего парня со светлыми волосами, и удивился. И только, когда Маран выпустил парня из объятий и спросил:
— Как живешь, мальчуган? — он понял, что это Санта.
Тот потупился, и за него ответил появившийся в поле зрения Мит.
— Плохо он живет. Плохо.
— Что так? — спросил Маран.
— Хорошо он будет жить, когда ты возьмешь его к себе. Разве непонятно?
Маран улыбнулся.
— Может, и возьму… Дан! Где ты там? — крикнул он, и когда Дан вошел, спросил: — Узнаешь?
— Встретил на улице, не узнал бы, — сказал Дан, разглядывая Санту, который был уже его роста и из худого долговязого мальчишки с ломающимся голосом превратился в крепкого мужчину с густым басом. В сущности, он был действительно неузнаваем, не изменилось только одно: влюбленный взгляд, которым он смотрел на Марана.
— Ну, — спросил тем временем Маран, — что выяснили?
Дан ожидал, что ответит Мит, но заговорил Санта.
— Вот диагноз, — сказал он, вынимая из нагрудного кармана и подавая Марану маленькую, сложенную вчетверо бумажку. — Армейский медик, который участвовал в консилиуме, дает ему от одного месяца до трех.
Маран развернул бумажку и прочел написанные там пару строк. Потом снова сложил ее и спрятал в карман.
— По-вашему это что-то вроде лейкемии, если я не ошибаюсь, — сказал он Дану. — У вас ведь ее лечат, не так ли?
— Да, — кивнул Дан, — как правило.
Маран задумчиво прошелся по комнате, машинально притрагиваясь к попадавшимся по дороге предметам, постоял перед открытым окном, рассеянно глядя в пространство, наконец повернулся к окну спиной, поглядел на Дана, молча наблюдавшего за этими уже хорошо знакомыми эволюциями, и сказал:
— Вот тебе и первые доказательства. Болезнь есть, сроки совпадают, земными средствами лечится… Пока наши рассуждения подкрепляются фактами. Я, кажется, даже могу предвосхитить еще одно действие Песты, которое вскоре получит подтверждение.
— Какое?
— Я полагаю, он устроит так, чтобы закон об урезании доли приняли сейчас. Тогда, придя к власти, он либо договорится с землянами и отменит его…
— И сразу обретет популярность…
— Либо не договорится, но будет чист, дело сделано до него. Так что на днях мы услышим…
— Не на днях, а сию минуту, — объявил Поэт, входя в комнату. — Прошу вас!
Он кинул на стол газету. Мит, Санта и Дан одновременно склонились над ней, однако Маран не двинулся с места.