Все зависит от тебя
Шрифт:
— А что ты хочешь? Кофе?
— Тебя, — сказал Маран очень тихо, но Дан все-таки расслышал, правда, постарался сохранить отсутствующее выражение лица.
— Ты же со вчерашнего дня ничего не ел, — возразила Наи.
По ее тону Дан понял, что обед особенный, наверно, очередное необычное блюдо, которые она время от времени то ли изобретала, то ли просто извлекала из памяти, но не из кулинарной книги, это Дану было известно от Ники. Понял и Маран, и согласился.
— Ладно, давайте обедать, раз так.
Впрочем, сев за стол, он отказался от закусок, салатов и всего прочего и потребовал «главное блюдо».
Это действительно оказалось что-то необыкновенное, Дан такого не только никогда не пробовал, но и не видел, мясо с какими-то приправами, завернутое
За столом все сидели невеселые, Ника тоже была огорчена и глядела почти так же печально, как Наи. Собственно, и сам Дан не был особенно настроен лететь — так безбожно скоро после многомесячной экспедиции на Эдуру, и не старался даже скрыть свое нежелание, поскольку и Маран, отодвигая пустую тарелку, бросил в сердцах:
— Чтоб они провалились! Все эти Лайвы, Песты и прочие подонки! Нет от них избавления.
— Я тоже поеду в порт, — сказала Наи. — Папа обещал, что никаких журналистов не будет, вообще никого.
— Ты ему звонила? — спросил Маран.
— Он сам звонил. Убеждал меня. Говорил о всяких высоких материях. Будто от меня что-то зависит. Будто я могу пустить тебя или не пустить. Будто ты спрашиваешь у меня разрешения.
— А ты хотела бы, чтобы я спрашивал у тебя разрешения? — поинтересовался Маран.
— Упаси боже! Мало мне тут трястись за тебя, так еще и терзаться, что сама послала? Уволь!
— Ты могла б и не посылать, — улыбнулась Ника, — коль скоро он у тебя отпрашивался бы.
— Ну да! Чтобы он меня за это возненавидел. И потом… — Наи вздохнула и спросила Марана: — Как ты думаешь, он жив или его убили?
— Олбрайт? Трудно сказать. Чтобы делать предположения, надо понять мотивы похищения. А у нас неполные да и устаревшие сведения. Может, он даже и нашелся… Хотя не думаю.
— А если вдруг вы прилетите и обнаружите, что он уже на свободе? — спросила Наи. — Вы сразу вернетесь?
— Конечно. Или ты думаешь, что я так туда рвусь?
— Не рвешься? — удивилась Ника. — И Поэта повидать не хочешь?
— Хочу, — сказал Маран. — Но меньше, чем… — Он замолчал и посмотрел на Наи. — Надеюсь, десерта нет? — спросил он.
— Нет, — улыбнулась Ника.
— Спасибо. — Он встал и снова посмотрел на Наи, которая покраснела и медлила.
— Идите, идите, — сказала Ника, и когда они с Даном остались одни, вздохнула: — Ненасытный. Мало ему ночи…
— Конечно, мало, — пожал плечами Дан. — Даже мне мало, а ему и подавно.
— Я уже уловила разницу, — засмеялась Ника, — можешь лишний раз не подчеркивать.
— Какую разницу? — не понял Дан.
— Разницу в вашем отношении к своим женам, мой дорогой. Ты же слышал… Честно говоря, он меня поразил… Или хотел потрафить самолюбию Наи?
— Насчет Поэта? Не думаю. Конечно, он хочет видеть Поэта, но…
— Без отрыва, так сказать, от Наи? То-то и оно. А ты ведь не колеблешься, лететь тебе с ним или остаться со мной. Значит…
— Ничего это не значит. Он ведь тоже не колеблется. И дело тут не в тебе и Наи и не в нас. От того, найдется Олбрайт или нет, зависит очень многое. Очень многое! Может пострадать контакт в принципе и особенно отношения с Бакнией. Наши скудоумные политиканы способны даже закрыть тамошнее представительство… Ну ты сама понимаешь, ты же умная женщина. К тому же первооткрывательница Торены. А что касается меня и Марана… Ты ведь знаешь, сколько у него там врагов. И вообще это дело опасное, наверняка в него замешаны люди с большими возможностями. Я не могу отпустить его одного. Не хочу говорить, что ему понадобится верный друг, у Марана друзей достаточно, так что он, скорее всего, обошелся бы и без меня. Но…
— Но ты не хочешь, чтобы он обходился без тебя.
— Ника! Ты же все прекрасно понимаешь.
— Понимаю, понимаю.
— Вот и хорошо. Тогда пошли наверх.
Серьезность миссии, за которую они взялись, Дан осознал только в космопорту, когда приехавший провожать их шеф передал Марану вместе с маленьким плоским чемоданчиком переливавшуюся всеми цветами радуги электронную карточку, которую Маран без особого трепета спрятал в карман, а вернее, в астролете, когда тот ему эту карточку показал. Три подписи на гарантированной от подделки радужной поверхности — министра по внеземным делам, директора ВОКИ и Командира Разведки — обязывали всех их подчиненных, иными словами, всех находившихся на государственной службе землян, которых только можно было встретить на Торене и около нее, от дипломатов до разведчиков и космолетчиков, оказывать Марану всяческое содействие. Подписи президента, как понял Дан, не было лишь потому, что она ничего не добавляла, вне Солнечной системы все земляне, кроме служащих частных фирм, занимавшихся, в основном, горнорудными работами, входили в сферу трех организаций, предоставивших эти полномочия.
— Будь осторожен, — сказал шеф Марану, он был невесел и озабочен, и явно не только судьбой Олбрайта.
Дан вспомнил невообразимо далекий теперь день на орбитальной станции у Торены, когда шеф уговаривал его покинуть Бакнию и Марана, переждать опасные времена на Земле и сказал, в частности, такую фразу: «В отличие от тебя, я не нахожусь под гипнозом личности Марана». Такую или похожую. Теперь он вряд ли мог бы повторить ее. Конечно, «гипноз» не совсем то слово, но…
Шеф не стал звать с собой Нику и Наи, сказал только, посмотрев на часы: «Три минуты», повернулся спиной к трапу и медленно пошел в сторону здания. И несколько человек из службы порта, провожавшие астролет по долгу службы и посему присутствовавшие на посадочной площадке в столь ранний час, почти на рассвете, последовали за ним. Мит вошел в люк, а они с Мараном задержались. Дан не смотрел в сторону Марана с Наи, он был занят Никой, но когда через две минуты обе женщины торопливо пошли прочь от готовящегося к старту корабля, а сами они быстро взбежали по трапу, и люк за их спиной сразу стал закрываться, Маран сказал со злостью в голосе:
— Ну они у меня попляшут! Это переходит все границы! Лишать мою жену того, что она заслуживает…
— А не ты? — спросил Дан с улыбкой.
— Насчет моих заслуг еще можно поспорить, — сказал Маран серьезно. — Но насчет Наи, по-моему, сомнений нет.
К Торене подлетели, когда в Бакнии был уже поздний вечер, почти ночь, но Маран дожидаться утра на станции не стал, наоборот, он был, кажется, рад, что угодил в ночное время. Он потребовал у Петерса малый орбитолет из последних моделей, приобретенных Разведкой, экранированный, какой невозможно засечь никакими радарами, и примерно в полночь двух друзей высадили на территории посольства, а именно, в саду позади Малого дворца, где их встретил помощник Олбрайта, даже не знавший, кто его ночные гости, ибо Маран попросил, чтобы их имена в эфире не произносились. Петерс, услышав эту просьбу, чуть иронически улыбнулся, да и Дану подобная конспирация была не совсем понятна, но спорить он не стал, вступать в пререкания с Мараном по поводу того, что касалось Бакнии, казалось ему занятием бессмысленным, если не смешным. Свет в саду был выключен, и только войдя через черный ход во дворец, они разглядели друг друга. Худой смуглый молодой человек, сразу предложивший, чтобы к нему обращались по имени, Адриано, провел новоприбывших в кабинет посла, где дожидался заменявший Олбрайта его заместитель. Маленький, изящный японец то ли по фамилии, то ли имени Абе, так он представился, узнал Марана сразу, но не выказал ни особого удивления, ни особой радости. Толку от обоих не было никакого, единственное, что они знали, сводилось к подтверждению самого факта исчезновения. Олбрайт пропал теперь уже двадцать пять земных дней назад, ничего нового, никаких известий, ни малейшей зацепки. Маран прошелся по комнате, рассеянно оглядевшись, связался по «кому» с работавшими в городе разведчиками, их было двое, люди, не известные ни ему, ни Дану, пригласил обоих зайти утром в четыре, потом распорядился, чтобы Миту дали мобиль, и велел ему немедленно ехать и собрать, как он выразился, ребят к половине пятого.