Все женщины — химеры
Шрифт:
— Что это за зверюга? — проговорила она с трудом. — Какая страшная…
— Ничего вы, полицейские, не понимаете в искусстве, — сказал я. — Для вас красивые только кошечки да белочки?.. А для настоящего эстета крокодил намного прекраснее. Споры между настоящими ценителями искусства идут только на тему, какие крокодилы прекраснее: нильские или африканские? Есть еще эстеты, для которых кайманы лучше всех на свете, но они все-таки в меньшинстве… Аллигаторы рулят в мире красоты и утонченного изящества!
Она
— А это у тебя кайман или аллигатор?
— Это новый вид, — сказал я страшным шепотом. — По сохранившейся дээнка восстановили тираннозавра!.. Ну, как восстановили мамонта, бизона и лобковую вошь.
Она поморщилась.
— Это уже не наука, а черт-те что… Куда народные деньги идут?.. Я без лобковой вши как-то проживу. Даже без мамонтов. Ладно, что здесь случилось? Почему был сигнал тревоги?
Синенко сказал зловещим голосом:
— Если не будешь с нами сотрудничать, скажу, с каким счетом кончилось и кто победил…
Я вскрикнул в ужасе:
— Замолчи, а то сейчас убью!
Мариэтта в недоумении посмотрела на третьего, что похож на чиновника.
— О чем они?
Мы с Синенко одновременно уставились на нее, чиновник тоже посмотрел и покачал головой.
— Мариэтта… Это очень сложно, женщины не понимают… Но кто мне может объяснить, почему вся система охраны и сигнализации отключена. У меня вопрос к хозяину, что случилось?
— Отключена? — спросил я всполошенно. — Зачем вы ее отключили? Мне это нужно! Если поставили, то поставили. Правительство знает, что простому человеку делает. А вы чего ломаете?
Мариэтта сказала сержанту сердито:
— Тебе не кажется, что он переигрывает?
— И здорово, — ответил он. — Нервничает. Вот и прячется за такой ширмой.
— Какой ширмой? — спросил я. — Какой ширмой? Не знаю никакой ширмы!.. У меня все открыто! Даже в туалете двери нет!..
— Есть, — сказал чиновник.
— Вот видите, — заявил я. — Так вот живу, даже не замечаю. Потому что я — творческая натура. А вы вот все замечаете, как не стыдно?
Они посматривали на меня как-то странно, наконец чиновник сказал раздельно:
— Я, Карлашев, представляю полицию Юго-Западного округа.
— Очень, — буркнул я, — как бы приятно. И че?
Он объяснил:
— Поступил сигнал, мы обязаны проверить. У ваших ворот стоит неопознанный автомобиль. Аппаратура указывает, что у вас гости…
Я охнул:
— У меня? Какие гости, где гости?.. Зачем мне гости, когда я смотрю футбол? Футбол — дело сугубо личное!
Мариэтта уже исчезла, Синенко пошел следом, но из холла двинулся в другую от нее сторону.
Карлашев покачал головой.
— Кто прячется в вашем доме?
— Прячется? — переспросил я. — Да где у меня прятаться? Дворец, что ли? Обыщите все норки…
— Сейчас сообщат, — заверил он, оглянулся, прислушался. — После этой вашей адской музыки в ушах грохот…
— Это ваш Синенко поскользнулся, — ответил я.
Он спросил быстро:
— На чем?
Я пожал плечами.
— Ваша Мариэтта чего-то испугалась, на том самом сержант и поскользнулся.
Он поморщился.
— Грубо теперь молодежь шутит.
— А вам сколько? — спросил я.
— Я старше вас на пять лет, — ответил он высокомерно. — Между нами целая эпоха иной морали, технического развития, других взглядов и отношения к миру.
— Конечно, — буркнул я, — у вас, стариков, более правильное… Вы инквизицию еще застали?
Ответить он не успел, из гостиной влетела Мариэтта с расширенными глазами, на белых сапожках красиво расцветают, как дивные алые цветы, крупные капли крови.
— Там… Там… Там убитые! Еще теплые!
Рука Карлашева дернулась к пистолету, словно у Гиммлера при слове «культура».
— Что-о?.. Где Синенко?
— Осматривает, — ответила она и вздрогнула. — Там все в крови!.. Даже на стенах кровь… и мозги!
Карлашев покосился в мою сторону. В дверном проеме показался сержант.
— Даже так? Вызовите экспертов.
— Уже, — ответила она. — По экстренному. Через семь минут вертолет сядет у входа. Итак, Евген… это ваше настоящее имя? Что вы скажете о трупах в вашем доме? Я успела увидеть двух… но, возможно, есть еще?
Я подскочил, сам чувствую, как глаза стали дикими, а волосы поднялись дыбом, хорошо реагирую, молодец, какой великий актер во мне погибает, почище Нерона.
— Что-о-о?
Мариэтта и Синенко переглянулись, а представитель полиции Юго-Западного округа повторил раздельно:
— Вам же сказано, два… трупа… свежие… еще теплые… в лужах крови…
Ящеренок сердито зашипел на него, устрашающе раскрыв красную и пока беззубую пащечку.
Я вскрикнул:
— Так зачем вы их мне принесли?.. Или вы их на месте убили?.. Так у меня не было гостей! Это все ваши провокации!.. Вы мне еще и героин подбросите, я заранее протестую!..
Синенко сказал быстро:
— Посмотрю там еще… Там просто бойня была!.. Все стены исковыряли пулями!.. Это же надо… Красиво живешь, Юджин!
Он исчез, Карлашев не сводил с меня прицельного взгляда холодных глаз. С какой бы скоростью пистолет ни возникал у меня в ладони, но, боюсь, этот натренированный модник успеет выхватить свой из кобуры скрытого ношения раньше меня. Тем более выстрелить.
— Беда в том, — проговорил он, все еще не сводя взгляда, — что мы всего лишь полиция… Если когда-то и министров брали с поличным, то теперь нам оставили только всякую шушеру.