Все женщины – химеры
Шрифт:
Мариэтта поморщилась.
– Пока не надо. И что ты там делал?
– Ничего, – ответил я уверенно. – А зачем стада дураков ездят за границу на курорты и к пирамидам?.. Чтобы сказать, что там были!.. Кому на самом деле нужны те заграницы? Но для дураков это статусно. А так как я дурак, по твоим словам, то я поступаю, как все нормальные добропорядочные и законопослушные люди.
Аналитик спросил с интересом:
– Это как?
– Еду за границу, – пояснил я, – там фоткаюсь, селфьюсь, после чего можно и взад. Я ж как усе!..
Аналитик сказал задумчиво:
– Вообще-то верно…
Я сказал с жаром:
– Такие люди нужны и даже крайне необходимы нашему демократическому устойчивому обществу. Чтоб как усе. Понятные и предсказуемые. С нами что угодно можно построить, любое счастливое общество!
Аналитик скривился и отступил, а Мариэтта сказала резко:
– Ладно, болтаешь много. Судя по этой записи… ты прогулялся до ближайшего парка… там пробыл минут десять… и вернулся в аэропорт?
– Точно.
– Почему пробыл так мало?
– В парке? – спросил я. – Сфоткался, можете посмотреть, какие там виды!.. Так красиво, уже тошнит. И озеро с утками, блевать хочется от этих пернатых, куда ни пойди – утки! А что еще делать?
Синенко сказал задумчиво:
– Можно на сматре посмотреть тренировку «Формики»…
– Щас, – отрезал я. – Буду я смотреть на «Формику»! «Крематогестер» – форева!
Он скривился, а Мариэтта потребовала:
– А что потом?
– Суп с котом, – ответил я и посмотрел на нее с испугом. – Только не надо ловить соседского кота!.. А то вы все… В общем, вернулся взад… Я же сказал, моей детской мечтой было пролететь в самолете!.. Хоть куда-нибудь, мне все равно. Главное, могу сказать скромно, что и я летал, знаю.
Она посмотрела на меня в упор.
– Не бреши! По твоим брехливым глазам вижу, что не просто врешь, а нагло врешь, да еще и хихикаешь про себя.
Я кивнул в сторону озабоченно совещающихся аналитиков.
– Вот они скажут, что для обвинения нужны более веские доказательства, чем брехливые глаза.
– Грамотный, – сказала она едко.
– Это все знают, – сообщил я мирно, – теперь, с мощнейшими техническими средствами, вы должны класть начальству на стол только стопроцентные улики. Хорошо так класть! Уверенно.
– Не учи, – сказала она зло.
Я лучисто улыбнулся.
– Так что я пошел, пошел, пошел…
Они с Синенко в затруднении переглянулись. Косвенных улик против меня могут насобирать целый вагон, но с усилением технических средств, когда раскрываемость преступлений поднялась чуть ли не до ста процентов, суд в самом деле признает только прямые и железобетонные улики, а вот с этим здесь будет облом.
Мариэтта улыбнулась почти как женщина.
– Я отвезу.
– Да стоит ли? – спросил я. – Как видишь, я мальчик, с которым ничего не случается.
– Повезу с мигалкой, – сообщила она. – Быстрее любого такси. И твоего «стронгхолда».
Я подумал, поинтересовался:
– А потом повяжемся?
– А как же иначе? – спросила она с недоумением. – Это же необходимый элемент взаимопонимания!
– Тогда вези, – согласился я. – Только не бей по дороге, хорошо?
Глава 9
Аналитики печально собрали девайсы и ушли. Она пошла впереди меня к машине, спина прямая, плечи разведены в стороны, а на лице, как догадываюсь, победная улыбка.
Все равно дожала, буду под наблюдением, а если надо – и охраной.
Мчимся с мигалкой, как она и пообещала, хотя я не сказал бы, что скорость впечатляет, мой «стронгхолд» дает столько же. Наверное, это и есть предел на таких дорогах.
Я покосился на ее сосредоточенное лицо, сейчас думает о чем-то важном, брови сдвинуты, челюсти сжаты, дышит учащенно, будто уже бьет меня по почкам, выбивая нужные сатрапам показания.
Но кое в чем права, я в самом деле как-то не то, на себя не похож. На себя себяшного, я же диванный стратег, обожаю всех критиковать и умничать в сетях, но я даже в косплеях фактически не участвовал, там хоть и наглая имитация, но нужно что-то делать, куда-то идти, что-то нести тяжелое, а зачем мне такие сложности, когда лежа на диване бегаю по локациям, луплю мобов и сдираю с них шкуры.
Но из-за этого сунувшего нос не в свои дела Рундельштотта сперва закинуло в чужой мир, а потом заставило жить совсем иначе, чем я привык, что напрягает мою свободолюбивую и даже вольнолюбивую натуру, что не желает ни трудиться, ни чем-то править и тем более не жаждет кого-то спасать.
Хорошо, как только верну его в ту чертову башню, скажу Картеру и Форнсайну, чтобы стерегли его лучше, а сам постараюсь забыть о том кошмаре…
А здесь, к счастью, моим случаем, имею в виду историю с алмазом в брошке, заинтересовались сперва простые бандиты, потом какие-то частные структуры, а властям пока нет никакого дела.
Полицию больше интересует, кто стрелял у меня дома и зачем стрелял, а ОМОНу любопытно только, как это я всех замочил, а если не я, то кто? Но ОМОН – тоже полиция, с ними проще, они все действуют, как говорится, в рамках правового поля, а вот частные корпорации, что практически все вышли из наиболее успешных бандитов, а также из тех омоновцев, что умеют перешагивать через правила… да, они могут стать проблемой, но я с пугающим чувством уверенности считаю, что как-то справлюсь. Здесь все мыслят рационально, и если бы даже кто-то увидел, как в моей руке исчезает пистолет, то счел бы, что почудилось.
Главное, нигде не засветиться. К счастью, пока что действовал при отключенном наблюдении, хоть у себя дома, хоть там на складе или в особняке магната.
Мариэтта покосилась на меня несколько удивленно.
– Что с тобой?
Я переспросил обеспокоенно:
– А что не так? У меня слюни текут?
– Как раз не текут, – ответила она. – У тебя совсем другое лицо. О чем думаешь?
Я пожал плечами.
– Ни о чем. Я же современный человек, за нас думают партия, правительство и олигархи.