Все женщины – химеры
Шрифт:
– Мы ее сейчас съедим, – заявил он непререкаемым тоном. – А потом будем хвастаться, что ели газекса прямо в лесу. Испеченного на углях!
Я запротестовал:
– Так мы не нагоним!
Он изумился:
– Телегу? Не гонят же они коней вскачь по лесным дорогам, по корням и кочкам? Тогда и молодому растрясут кости так, что с них слезет мясо. Не-е-ет, увозят хоть и поспешно, но не так, чтобы доставить на место труп.
– Ладно, – сказал я с неохотой. – Только побыстрее.
– Готовить газекса, – объяснил он, – это ритуал. Сложный! Но ради тебя и Рундельштотта сократим. Хотя и обидно. Ты в искусстве приготовления газекса ничего не смыслишь, верно?
– Вообще в приготовлении ничего не смыслю, – признался я.
– Ну да, – сказал он, – слуги приносили готовое?
– Что-то вроде того, – нехотя сознался я.
Он ухмыльнулся:
– Но не газекса! К нему могут прикасаться только люди благородного происхождения. Потому готовлю я, а тебе, так и быть, дам кусочек. Как существу непонятного происхождения.
– Согласен, – ответил я. – Только кусок побольше.
Он в самом деле молниеносно ободрал эту редкую птицу, умело выпотрошил, а дальше мы уже расслабленно смотрели, как на пурпурных углях костра поджаривается расчлененная тушка.
Впрочем, даже в этом состоянии я все-таки остаюсь слитком того мира, где человек постоянно должен трудиться, даже если нет работы: таскать железо в спортзале или бегать марафоны, а сейчас я в эти минуты как бы отдыха старательно напрягал мозги, пытаясь добиться хоть какой-то материализации образов.
Пистолет – да, может быть, сумею как-то даже насчет гранат, но куда важнее научиться воздействовать на уже существующее. К примеру, от усилий пошевелить вот тот листок на дереве уже начинают шевелиться уши, шерсть вздымается по всему телу, в жопе мышцы чуть не рвутся, а листок хоть бы хны, и не думает колыхнуться.
Хотя и подпитываюсь магией, но мне труднее местных магов в том, что нужно всерьез поверить в явную хрень, потому напрягался, еще не зная, что напрягать, как ни дулся, ни задерживал дыхание, вздувал все мышцы, таращил глаза так, что чуть не лопались, но с материализацией глухо.
Правда, прогресс есть в другом, достаточно устремить на кого-то взор и сосредоточиться особым образом, как тут же ловил идущую от него либо злость, либо зависть, хотя, чаще всего, конечно, полнейшее равнодушие.
Донесся собачий лай, Фицрой насторожился, мне вообще-то показалось, что лай идет к нам со всех сторон, но это такое эхо, да и собаки, похоже, в самом деле мчатся в нашу сторону.
– Охотничьи, – определил Фицрой. – А что, в таком лесу раздолье для кабанов и оленей.
– А мы кто? – спросил я.
Он ухмыльнулся:
– А как думаешь?
– Думаю, – сказал я гордо, – я лев. Или орел сизокрылый.
– Сейчас узнаем, – ответил он серьезно.
Я нервно огляделся. Фицрой опустил ладонь на рукоять меча и чуть шагнул вперед, уже понимает, что я типа лучника, которому сподручнее стрелять из-за спины.
Кусты с треском распахнулись, свора собак выметнулась чуть левее по курсу, но увидели нас, затормозили. Половина ринулась прежним путем, другие же подбежали к нам, завиляли хвостами.
Фицрой сказал довольно:
– Люблю охотничьих. Никакой вражды к человеку.
– Я тоже, – сказал я с облегчением. – Хотя я вообще-то всяких собак люблю. Которые не кусаются.
Через пару минут с треском веток и грохотом копыт в нашу сторону проломились всадники на рослых конях. Все одеты для лесной охоты, что означает плотные плащи поверх любой одежды, которую порвут ветки, в подвязанных веревочками под подбородком шляпах и сапогах с высокими ботфортами на случай болот.
Впереди, естественно, загонщики, молодые парни на легких конях, следом подъехали лорды. Старший махнул им рукой, и все с облегчением понеслись в ту сторону, куда умчались собаки.
Он повернулся к нам, солидный и представительный, лет за пятьдесят, судя по седым вискам и короткой седеющей бородке.
– Вы не здешние, – произнес он гулким рокочущим голосом. – Я лорд Нельтон из Гленна, хозяин этих земель.
– Едем в столицу, – ответил Фицрой кратко. – Малость сбились с пути…
Он ухмыльнулся:
– Тут сбиться нетрудно. Вы, как и многие, решили сократить дорогу? На этом многие попадаются, когда не хотят делать огромный крюк…
– Вот-вот, – сказал Фицрой виновато, – кто же знал, что здесь столько оврагов, ручьев и лесных завалов!.. Хотите отведать газекса?.. Правда, мало осталось. Целую стаю зажарили, но вот не знали, что вы наткнетесь, все съели сами.
Он даже отшатнулся.
– Газекса?.. То-то смотрю, перья какие-то странные… Здесь, в этом лесу?
Он поспешно покинул седло, Фицрой поднял прутик с нанизанным ломтиком мяса, лорд Нельтон ухватил его дрожащими руками, несколько мгновений просто нюхал и любовался, прежде чем жадно впиться зубами.
Я подумал, что да, Фицрой не разыгрывает меня, простофилю, птаха в самом деле чем-то весьма ценится.
– Бесподобно, – прорычал лорд. Лицо его разрумянилось, на глазах помолодело, а глаза заблестели, как у юноши. – Сказочная птица… Я просто чувствую, что могу поднять коня и бегом отнести его в замок!
Я спросил осторожно:
– А почему не попробовать этих птиц разводить дома? Как кур или индюков?.. Поставить сверху ограду, чтобы не разлетались… Кормить хорошо, чтобы размножались…
Лорд Нельтон посмотрел на меня в изумлении, а Фицрой охнул, проговорил почтительным шепотом:
– Юджин… это твое новое улучшение?
Лорд Нельтон даже жевать перестал, глаза его полезли на лоб.
– Даже в наш глухой угол, – сказал он, – дошли слухи о появлении в нашем мире Улучшателя… Это вы и есть, благородный лорд?
– Он, – ответил за меня Фицрой. – Он многое улучшил в нашей жизни.
Лорд вскочил, весь полный силы, энергии и жажды действовать.
– Чего мы сидим? – вскричал он. – Наступает вечер! Если не хотите заночевать здесь в чаще, где опасно даже днем, вам нужно поскорее выбраться на дорогу… Я покажу, как это сделать проще. Переночуете у меня, а утром можете продолжить путь.